Айсберг страсти - страница 13

– Если бы я знала, что она больна, то была бы счастлива навестить ее, но мне никто не сказал. И я не ее дочь.

Лицо Грэгори еще больше посуровело.

– Черт возьми, Сьюзи! Если бы вы знали, как неправы. Вы дочь Сандры Милтон, и я во что бы то ни стало докажу вам это.

– Это невозможно. – Сьюзен вырвалась из крепких рук молодого человека. – Спокойной ночи, Грэгори.

Она выскользнула из машины, прежде чем он успел опомниться, но далеко уйти ей не удалось. Грэгори догнал ее на ступеньках отеля.

– Вы управитесь сами?

– Да, конечно. Нет никакой необходимости провожать меня до комнаты.

Грэгори оставил последние слова без внимания.

– Сегодня у вас был нелегкий день, Сьюзи. Постарайтесь хорошо выспаться, – пожелал он, придерживая дверь. – Завтра мы обо всем поговорим. И кое-что выясним.

– Разговоры не помогут, – ответила Сьюзен.

– Так же как и нежелание слышать правду. – Непреклонность девушки начала выводить его из терпения. – Хотя, не могу не признать, что вы явно что-то унаследовали и от Лиз Холлендер. Увидимся утром.

Грэгори повернулся и быстро зашагал прочь. Сьюзи закрыла дверь и обессиленно прислонилась к дверному косяку. Она пыталась разобраться в мыслях, но только еще больше запутывалась. Никто ее не удочерял, в этом не стоило сомневаться. Одну лишь вещь девушка знала наверняка: она должна покинуть Уинсвил-холл как можно скорее, чтобы не позволить Грэгори Хенсворду и дальше запугивать ее. Было уже слишком поздно для немедленного отъезда. Поэтому, выяснив расписание поездов, она заказала такси на семь тридцать утра. Затем уложила сумку, оставив только джинсы и свитер.

Сон не шел к ней. Тяжелые драпировки душили ее, горестные мысли сменяли одна другую. Но под утро Сьюзен все-таки задремала, и ей снилось, что она отчаянно что-то ищет, но не знает, что именно.

Осторожный стук в дверь вывел девушку из забытья и освободил от разрешения этой тайны.

– Войдите.

В комнате было темно, плотные занавески на окнах не впускали слабый утренний свет, но Сьюзен услышала, как поставили поднос на столик рядом с кроватью.

– Спасибо.

– Вы просили разбудить вас в шесть тридцать, но я отменил заказ на такси. Если вы хотите уехать сегодня, я сам отвезу вас.

Сьюзен вскочила с постели.

– Грэгори? Что вы здесь делаете? Уходите! – возмутилась она.

Хенсворд мягко рассмеялся.

– Уйду, если вы пообещаете встретиться со мной в главном холле в восемь.

Как только он вышел, Сьюзен подбежала к двери и заперла ее, а потом отправилась в душ.

Она спустилась в холл в точно назначенное время.

Грэгори уже ждал внизу и тут же подхватил ее сумку.

– Не было никакой необходимости делать это, – заметила Сьюзен. – Я смогла бы прекрасно добраться домой поездом.

Грэгори пропустил ее слова мимо ушей. Он открыл дверцу машины, и девушке ничего не оставалось, как безропотно забраться на сиденье.

– Я только что просматривал бумаги Сандры, – произнес наконец Грэгори, выезжая на автостраду.

– Что-нибудь нашли? – Сьюзен почувствовала, что невольно затаила дыхание, хотя чего ей было опасаться? Он ничего не мог там найти.

Молодой человек покачал головой.

– Нет, ничего. В папке только то, что касается непосредственно вас.

– Тогда почему вы не позволили мне просто уехать?

– По ряду причин. Если я все-таки прав…

– Вы неправы! Почему вы продолжаете упорствовать?

– А сами вы разве не упрямитесь? – Грэгори бросил на девушку укоризненный взгляд.

Она не ответила. Довольный, что сумел уколоть ее, он продолжил:

– Если я прав, то должны быть еще документы. Совершенно очевидно, что теперь поиски следует продолжить в вашем доме.

– Нет там никаких документов. Машина притормозила у перекрестка. В этот момент Грэгори повернулся, и Сьюзен показалось, что он буквально пригвоздил ее взглядом к спинке сиденья.

– Когда я впервые приехал к вам, я был ужасно сердит. Целую неделю я смотрел, как умирает мой друг, и для меня вы были не кем иным, как бездушной и бездумной девицей, которая приняла вполне расчетливое решение вычеркнуть из жизни свою мать. Я не испытывал к вам ни капли сочувствия.

– Вы уже ясно дали это понять.

– Первая ваша реакция только усилила неприязнь. Отказ казался таким черствым.