Азарт - страница 14

Двухэтажный дом напомнил инвалида. Крыльцо одного подъезда разрушилось, другое уцелело. Перекос сразу бросился в глаза. Внутри стены цветасто расписаны номерами телефонов и приглашениями на секс. Второй этаж — здесь жилище бывшей швеи. Дверь в квартиру приоткрыта. Рябинкин как воспитанный человек постучал костяшкой указательного пальца и вошёл.

Женщина в одиночестве сидела на кухне, перед ней — початая бутылка водки.

— Ты проходи, милок, — приветливо сказала она. — Давно тебя жду. В трёх соснах заблудился?

— Был грех, — смутился гость.

— Да ты не красней, присаживайся. Налить стопочку?

Ефим отказался, сославшись на должностные заботы. Дескать, дернула нелёгкая пообещать редактору горячий материал.

— Ну, ладно, коль так. Какое лихо тебя интересует?

— Производство и люди.

— Люди? Проданы мы, а кому — сам чёрт не разберёт.

— А что разбирать? Говорят, иностранной фирме.

— Давай выпьем по чуть-чуть.

В очередной раз отказался; Антонина, поморщившись, отпила из стакана граммов пятьдесят.

— Я вот на бобах, а выпить хочется. Душа-то живая, ковылять как-то надо.

Хозяйка закусила малосольным помидором и продолжила рассказ.

— Иностранной-то иностранной, да у директора тоже тридцать процентов. Все об этом знают. Сквалыга, когда ещё на рынке ошивался, купил.

— За что вас протурили? — поинтересовался Рябинкин.

— Как за что? За это самое, — икнув, кивнула на стол. — Мужика нет, дети разъехались. Как мне не выпить, если Бог пошлёт чекушечку?

Ефим решил, что она не слышала о смерти начальника, а его такая неосведомлённость устраивала.

— Сколько вы получали в месяц?

— Я ведь без оформления. Сколько давали, столько и брала. Получалась треть от обычной зарплаты. Ну я шмотки сама себе шью, на них не надо тратиться.

— Серьёзно вкалывали?

— Много, но хоть что-то имела с того, а нынче у разбитого корыта.

Антонина сделала ещё пару глотков. Когда-то красивое лицо покраснело, на лбу вспухла синеватая жилка.

— Он, черный чёрт, немало наших денежек прикарманил. А ты и не рыпнешься, иначе на другой день на фабрику не пустят. Хоть по миру иди.

— А жену его вы хоть раз видели?

— Как же, видела. Красивая, душистая. Наблядовала пузо, аборт тайком сделала. Об этом каждая сорока трещит, а ему хоть в очи ссы.

Очень не хотелось гостю углубляться в тему, где могли жить лишь замшелые сплетни, в то время как у него задача чёткая. Однако сыщик почувствовал: подвыпившую женщину не так-то легко остановить, да и могло всплыть в её откровениях нечто существенное.

— Своих детей у них нет?

— Нет. Бездетный он. Швеи проверили. Одна дала без предохранения, другая тоже. Пусто. Вот так-то, милок. А ты твердишь, что бабы глупые.

Гость возражать не стал, боясь вызвать недовольство собеседницы. Она опять потянулась к стакану, допила водку и не спеша съела самый крупный помидор из лежавших перед ней на тарелке.

— Не слабые на передок, учти. Женщины всё делают с умыслом.

— Не крадут с фабрики?

— Не-е, стырить даже куска ткани невозможно. Тотчас выпрут и спрашивать не станут. Ну а шмотки для своих подешевле при случае можно купить. Это не на базаре, не в шопе.

Детективу послышалось «в жопе», потому как лексика у Антонины отнюдь не паинька. Да и язык заплетался, захмелела. Прежде чем смотаться, хотелось выведать ещё кое-что.

— А спортом он занимался?

— Начальник-то? Да он шмоточник, крохобор, зачем ему спорт? Только азеров брал торговать, отсюда пошло — азеровский рынок. Потом закон вышел: пусть свои граждане торгуют. Он к тому времени уже акций накупил и на фабрику слинял.

— Туда тоже лишь азербайджанок брал?

— Не-е, брехать не буду. Там надо, чтоб мастерица была.

Хмель довершал своё дело. Антонина стала зевать. Ей хотелось, видимо, в постель, как визитёру — поскорей оказаться на улице. Поспешил распрощаться и уйти, причем дверь в квартире так и осталась открытой.

«Совсем баба из колеи выбилась, — размышлял Рябинкин. — И дом этот тоже выбился из колеи. Даже домофона в подъезде нет. Насрут бомжи раз-другой на лестничной площадке, тогда, верно, сделают».

В голове поселилась странная пустота. Сегодня столько услышал неизвестного, и вроде бы одна мысль сожрала другую. Кто мог лишить Малиева жизни? Женщины, которых увольнял? Как это сделать, если он живым и здоровым прошёл в кабинет на третьем этаже? Открыта фрамуга? Ну и что? Если бы кто-то ухитрился через неё пролезть и умертвить, оперативники такого ловкача быстро вывели б на чистую воду. Не удивительно в этой связи, что и вскрытие ничего не дало. Компьютер… Здесь вырисовывался какой-то контур, не очень чёткий, правда. Почтовый вирус мог уничтожить важные документы. Бухгалтера нет, документовед по-русски ни бе ни ме ни кукареку. Однако Малиев не похож на лоха. У него наверняка отдельно хранилась копия каждого документа. Скажем, на флэшке в восемь гигов.