Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861) - страница 40

. Но, как ни странно, подписи мужей и родственников не являются самыми многочисленными в имущественных сделках неграмотных женщин: в среднем 22% женщин в XVIII в. просили мужей подписывать за них купчие, но куда чаще они обращались к священникам или чиновникам с просьбой засвидетельствовать их сделки (см. табл. 3.2). Судя по нотариальным записям, бывало, что неграмотные дворянки просили чиновников расписаться за них даже тогда, когда их собственные мужья тоже приезжали в контору по своим делам. Так, в 1777 г. в Тамбове прапорщик Извольский лично присутствовал при оформлении его женой в провинциальной канцелярии залога тридцати душ крепостных. Сам Извольский отдал в заклад 20 десятин земли, так что вместе супруги получили 1500 руб. — вероятно, на уплату долгов. Извольский подписался под своей закладной, а жена его Елена попросила секретаря заверить ее закладную^>{199}. К тому же дворяне обоего пола, как оказалось, не склонны были просить своих супругов заключать за них сделки, когда речь шла о продаже собственности[85]. Определенно супруги были заинтересованы в общем финансовом благополучии, хотя бы ради детей, но если они не могли сами присутствовать при сделке, то скорее готовы были обратиться к третьему лицу с просьбой похлопотать об их интересах. Эти особенности нотариальной практики не оставляют сомнений, что представительство замужних дворянок в их собственных делах считалось само собой разумеющимся, даже если их участие сводилось просто к личному присутствию в момент сделки.

Несмотря на всю ту защиту, которую обеспечивал институт обособленного имущества замужним женщинам и их родным семьям, перед российскими судами, охранявшими границы между собственностью мужа и жены, все-таки возникала масса юридических дилемм. Важно отметить, что правовые конфликты по поводу выяснения статуса имущества, принадлежащего мужу и жене, были по преимуществу характерны для XVIII в.: они возникли в его начале и усилились после указа 1753 г., предоставившего замужним женщинам власть над их имениями. Хотя российское право начала Нового времени признавало замужних женщин собственницами приданого, управление имуществом супругов традиционно было их общим делом. Выше мы видели, что до второй четверти XVIII в. приданое вручалось жениху. В начале Нового времени супруги совместно решали вопросы отчуждения приданого жены и выделяли приданое дочерям из своих общих владений («из обща»). К тому же и жены, и дети несли ответственность по долгам мужей и отцов^>{200}.[88]

В процессе постепенного перехода имущественных прав от семей к индивидам судебные власти в России сталкивались со все новыми трудностями в исполнении закона о раздельном имуществе. Задолго до того как женщины получили право контроля над своим состоянием, дворянские семейства уже прекрасно осознавали, что существует опасность обмана со стороны родни по мужу. В течение XVIII в. их опасения вылились в форму невероятно подробных росписей приданого, в которых не только значились количество земли и численность крестьян, данных за невестой, но и бесконечно перечислялись иконы, платья, хозяйственные принадлежности, корсеты… Такие списки оказывались незаменимыми в имущественных спорах, в которых предметом разногласий служила каждая подушка и каждая кастрюля. Типичный случай произошел в 1761 г., когда подполковник Свечин представил в Сенат восьмистраничный список приданого своей жены, которую обвинял в супружеской неверности, и попытался завладеть ее имуществом. Свечин перечислил по пунктам каждую вещь из жениного приданого и отметил, в чьем владении она находится в данный момент — его или ее. Если вещь была продана, то он отмечал, кем именно. Некоторые вещи, в том числе несколько предметов нижнего белья и лисья шуба, как отметил Свечин, были «изношены женою»^>{201}.

Но куда сложнее, чем поделить движимое имущество, было установить, кому принадлежат крестьяне в ситуации, когда крепостные мужа и жены вступали в брак и у них рождались дети. Проблема принадлежности крепостных иллюстрирует те сложности, которые были связаны с сохранением раздельной собственности супругов в повседневном обиходе. Она показывает также, что, дабы пожать плоды раздельного владения имуществом, дворянки были вынуждены оберегать правовые границы, отделявшие их поместья от владений мужа. Существование целого ряда документов о юридических договоренностях, в том числе запись полученных в приданое деревень на имя жены и тщательное перечисление состава приданого в росписях, твердо внушало мужчинам и женщинам, что они не могут игнорировать раздельность своих имений. В то же время мужья довольно часто управляли обоими имениями и женили своих крестьян на крепостных своих жен. Причем, если дворянка не самым пристальным образом следила за своими владениями, это могло привести к существенным потерям как для нее самой, так и для ее детей.