Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861) - страница 73

В отличие от большинства дворян Западной Европы, русские дворяне с энтузиазмом занимались разделом наследства. Конечно, не только русская знать распределяла семейное имущество между своим потомством: все европейские системы наследования предусматривали некую долю для младших сыновей и дочерей, даже в тех случаях, когда недвижимость предназначалась только старшему сыну. Но, в противоположность своим западным собратьям, русские дворяне довели принцип разделения наследства до крайности. Германские дворяне тоже делили свои имения между сыновьями, но «проводили политику ограничения браков… и отдавали все большее предпочтение старшим сыновьям, не отказываясь официально от системы раздельного наследования»^>{344}.[143] Петр I, издав в 1714 г. Указ о единонаследии, сделал попытку законодательно изменить практику наследования, но тщетно; императрица Анна Иоанновна, взяв власть в свои руки, в 1731 г. уступила требованиям дворянства отозвать этот закон. Преемники Петра разделяли с дворянством двойственное отношение к вопросу о майоратном наследовании. До 1845 г. дворянам полагалось просить разрешения государя, если они желали создать майоратное имение. Но даже после того как Николай I упорядочил эту практику, требования при возведении земли в майорат были так высоки, что лишь богатейшие дворяне могли им соответствовать^>{345}. Однако при всей своей приверженности раздельному наследованию дворянство осознавало его негативные последствия, и всякий такой раздел фактически становился опытом по совмещению несовместимого. До самой революции 1917 г. существовало реальное противоречие между исконным убеждением дворянства в том, что имущество следует делить на всех сыновей и дочерей, и противоположным ему желанием предотвратить распад вотчинного владения[144].

Даже тогда, когда правила наследования в отсутствие завещания строго выполнялись, раздел семейной собственности был чреват конфликтами. Самые дальновидные из дворян пытались сохранять семейный лад, тщательно расписывая в завещании, как именно следует делить имущество, и запрещая детям отступать от условий завещания. Некоторые завещатели, подобно коллежскому регистратору Гневашину, сурово внушали своим наследникам, что нужно провести раздел «без всякого спору»^>{346}. Евграф Татищев, составляя завещание в 1781 г., указал, какие из его деревень должны отойти каждому из четверых сыновей. При этом он подчеркнул, что справедливо разделил свое имущество, так как «все сии вотчины хотя числом душ и землями одна с другою не совсем сходственны, но по известным мне выгодностям доходами уравнительны»^>{347}. Кроме того, Татищев оставил небольшое наследство жене и выделил каждой из четырех дочерей по 24 тыс. руб. в приданое.

Впрочем, дворяне и дворянки нередко умирали, не оставив завещания, и их наследникам приходилось самостоятельно договариваться между собой о разделе наследства. Нотариальные документы крепостных книг XVIII в. содержат сотни примеров таких соглашений, именуемых «раздельными записями», которые показывают, каким образом овдовевшим супругам, детям, зятьям и невесткам удавалось договориться о разделе имущества умершего. Раздельные записи также демонстрируют общую заботу о том, чтобы свести к минимуму дробление собственности. Так, по соглашению о разделе, заключенному в 1753 г. между четырьмя сестрами Шухертовыми, одна из них отказалась от своей части отцовских земель в Устюжском и Бежецком уездах и взяла доли сестер в Кашинском уезде, чтобы округлить владения в этом месте^>{348}. Настасья Колобова после смерти матери в 1778 г. подписала с отцом раздельную запись, в которой за 10 тыс. руб. уступила ему свою часть принадлежавшей матери ткацкой фабрики с приписанными к ней крестьянами. Она заявила, что отец уже истратил большую часть собственного капитала на обучение крестьян работе на этом предприятии, а поскольку разделить фабрику невозможно, то она готова получить единовременную выплату вместо своей доли отцовского дела^>{349}.

Тема раздела имений часто звучит в дворянских мемуарах. Идеализируя жизнь дворянства в дореформенную эпоху, многие авторы изображали себя или своих героев действующими исключительно в интересах братьев и сестер. Аркадий Кочубей рассказывал, как они с братьями решили справедливо распределить между собой имущество при разделе отцовских поместий: «В начале 1826 года мы, наконец, решились разделить родовое наше имение, так как матушка не могла уже управлять, и я женился, — вспоминал он в своих мемуарах. — У нас часто происходили политические споры за обедом и большею частью на французском языке, вследствие этого приезжающие к нам соседи думали, что мы спорим о наследстве, а напротив того, раздел наш кончен был в несколько часов». Кочубей описал деревни, которые пожелал получить каждый из братьев, и заметил, что сам он удовольствовался деревней, приносившей тогда очень мало дохода, потому что у его жены было прибыльное имение