Бабье лето медвежатника - страница 2

Да уж, Теобальд Неудачник XIII вечно ухитряется попасть впросак!

Неудачник он был, можно сказать, легендарный. Стоило ему лучезарным весенним днем появиться на улице в легкой соломенной шляпе, как все встреченные им знакомые тотчас бежали домой за плащами и зонтиками, да еще и других предупреждали: Теобальд в соломенной шляпе разгуливает – не иначе как к дождю. От прочих неудачников Теобальд XIII отличался редчайшим благодушием. Странствовал по свету и посмеивался над собственной невезучестью. «Плевать я на нее хотел» – было для него принципом жизни. А иногда говаривал: «Так мне и надо, не умеешь – не родись!» И в голосе его при этом звучало злорадство.

Мало-помалу стал он отвыкать от своего ремесла и брался за дело изредка и лишь при самом что ни на есть подходящем случае. Но где вы видели случаи, подходящие для взлома сейфа?

Невезение даже заведомо беспроигрышный шанс сводит к отсидке в тюрьме, зато удача способствует медвежатнику даже в самой, казалось бы, безнадежной ситуации. Правда, последний вариант нашему герою ни разу не подворачивался, вот и пришлось профессионалу экстра-класса переквалифицироваться в любители. Удачную шутку в компании, разящий наповал удар в потасовке Теобальд теперь ставил выше прочих земных радостей. Изредка тряхнуть стариной и взять банк в каком-нибудь крупном городе, а затем, после отсидки в тюрьме, вновь превратиться в скитальца – все это весьма разнообразило жизнь.

Разменяв пятый десяток, с волосами, припорошенными сединой, он беззаботно бродил по свету – то по тюрьмам, то на воле – в твердом убеждении, что над ним довлеет неудача. Оттого и прославился в преступном мире как Теобальд Неудачник XIII. О своей настоящей фамилии – Пенкрофт – он уже и сам давно думать забыл.

В Гондурасе на его совести были кое-какие делишки – и мелкие, и покрупнее, – а потому сейчас, конвоируемый сыщиками, он наспех прикидывал весомость содеянного и срок, который ему впаяют. Доказать сумеют максимум два случая… и, скажем, третий в Тегусигальпе.

История с Марлоу сойдет ему с рук, никто и не подумает на Неудачника – не его почерк, не его стиль. Началось дело – будь оно трижды неладно! – с проникновения в дом Марлоу, а ведь Теобальд отродясь не был домушником. Позднее, привычным путем, ему удалось изъять из сейфа знаменитые фамильные драгоценности Марлоу, но даже совершенное для отвода глаз проникновение в жилище не помогло хроническому неудачнику. Хотя, унося добычу, Теобальд ухитрился не попасть под машину, а добыча была столь богатой, что в уголовном мире уже готовы были лишить Неудачника честно заслуженного им титула.

Разжалование казалось неизбежным.

Однако неудача подобна влюбленной женщине: логики тут не ищи. Иной раз привяжется к человеку вопреки всякой логике, а затем вмиг покинет тебя безо всяких резонов.

В данном случае преступный мир промахнулся в своей оценке событий. Большей неудачи, чем та, которая постигла Теобальда, не то что ближнему – врагу не пожелаешь.

Драгоценности Марлоу оказались фальшивыми!

Сей прискорбный факт выяснился после того, как преступник провел экспертизу у своего приятеля и делового партнера. Эстет Мануэль вообще-то занимался художественным переводом и эссеистикой, а кроме того, писал пьесы и успешно подвизался в барышничестве. Приусадебный участок Мануэля, расположенный на окраине города, во многих отношениях напоминал ферму, где основной труд сводится к возделыванию земли, лишь с той разницей, что здесь в надежде на урожай в землю закапывались карманные и наручные часы, серебряные столовые приборы и подсвечники, золотые наполеондоры… Хозяин этой фермы все сельскохозяйственные работы производил собственноручно, и горе тому, кто дерзнул бы затеять среди ночи раскопки. Поговорка «не рой яму другому, сам в нее угодишь» здесь обретала буквальный смысл. К тому же угодивший в яму оставался в ней навечно.

Примостившись возле огромного сейфа, Эстет Мануэль целыми днями занимался оценкой ценностей самого разного свойства: швейцарских часов, бриллиантов, персидских ковров, пьес, шведских баллад, японского фарфора, французских комедий и творений русских классиков.