Бабочка - страница 20

— Теперь послушай меня, дочка. Ты должна быть сильной и смелой. Тебе нужно уходить. Сегодня. Чем дальше ты будешь отсюда, тем лучше. Мне удалось скопить несколько долларов, о которых не знает твой отец. Если будешь экономить, тебе хватит на некоторое время. Поезжай в Калифорнию, в Бейкерсфилд. Там ты можешь остановиться в местном отделении Христианского союза молодежи. Это недорого, они позаботятся о тебе. Но не говори им, что тебе четырнадцать лет, иначе они известят полицию. Вот тебе адрес одной моей знакомой. Она держит женскую парикмахерскую. Скажешь ей, что ты дочь Наоми Берджесс. — С этими словами она сложила листок бумаги и опустила его в сумочку Рэчел. — Она даст тебе работу. У тебя все будет хорошо. Ты умная девочка. В двенадцать часов через город проходит автобус. Ты должна на него успеть.

— Но ведь ты поедешь со мной?

— Не могу. Я должна остаться с ним.

— Будешь мириться с его зверским отношением?

— Рэчел, — тихо сказала мать. — Я люблю его.

— Как ты можешь?

— Дорогая, ты сейчас слишком мала, чтобы понять это. Но когда-нибудь, когда ты будешь взрослой женщиной, ты тоже полюбишь и поймешь меня.

Рэчел долго сидела молча, еще раз переживала свою боль, унижение, смотрела на мужчину, который был тому причиной.

— Ты должна идти, — настойчиво повторила мать. — Он скоро придет в себя. Рэчел серьезно спросила ее:

— Что он сделает с тобой, мама?

— Не волнуйся за меня, я смогу с ним справиться.

Через некоторое время Рэчел опять спросила:

— Думаешь, она похожа на меня, моя сестра?

Миссис Дуайер удивленно взглянула на дочь.

— Не знаю, дочка.

— Надеюсь, она хорошенькая, — тихо сказала Рэчел, — не такая невзрачная, как я. Знаешь что, ма? Я буду искать ее.

— Ох, — миссис Дуайер внезапно охватила паника, — зачем тебе это?

— Потому что она моя сестра. Если она знает, что ее продали, возможно, утешением для нее будет узнать причину.

Увидев тоску и одиночество в глазах дочери, миссис Дуайер смягчилась. Она знала, что в сердце Рэчел жило отчаянное желание любить кого-нибудь, принадлежать кому-нибудь. Она сама испытывала подобное чувство каждый день.

— Вы родились в Голливуде, Рэчел. Не знаю, может быть, она еще там. Я расскажу тебе все, что знаю об удочерении. Правда, я знаю немного. А теперь тебе нужно уходить отсюда.

Отец все еще лежал на полу. Через пятнадцать минут Рэчел стояла в дверях, держа в руках потрепанный чемодан. Она уносила с собой фотографию матери с детьми, сделанную после родов, несколько детских сувениров и «Марсианские хроники», которые решила не возвращать в библиотеку.

Дочь и мать посмотрели друг на друга. В их глазах была боль. Дождь закончился. Все вокруг дышало спокойствием. Четырнадцатилетняя Рэчел понятия не имела, куда едет. Но она сказала:

— Я вернусь, ма. Я найду сестру, и мы приедем за тобой. Мы оставим отца одного, и у нас троих будет семья. Я позабочусь о тебе, ма. Тебе не придется больше мириться с этим… — Тут она посмотрела на безжизненное тело человека, который всегда был для нее чужим.

Миссис Дуайер обняла дочь и потом долго следила мокрыми от слез глазами за одинокой фигуркой, с трудом пробиравшейся по грязи в сторону шоссе.

Платье было красивым и неудобным. Оно поднимало грудь и было таким узким в талии, что она едва могла дышать. Тем не менее, когда Линда Маркус увидела себя в зеркале, она себе понравилась. Красавица из прошлого. Хрупкий, изящный объект преклонения.

Господи, — подумала она, — ведь женщины действительно когда-то себя таковыми ощущали.

Отойдя от зеркала, она обвела взглядом спальню. Комната была похожа на сказку. Атласные портьеры, великолепная кровать с балдахином, накрытая плотным атласным покрывалом, — все персикового цвета. Шикарный ковер элегантная, отделанная позолотой мебель, чудесные картины на стенах, вазы со свежими цветами. Очень женственно и романтично.

Собственно говоря, это та же комната, в которой она была неделю назад, когда ее рандеву с вором-домушником прервал телефонный звонок из больницы. С тех пор она несколько раз пыталась вновь назначить дату свидания. Но возникали некоторые трудности. Сначала она была занята. Потом занят был он.