Бабушка врага народа - страница 7

Тем временем коллеги Ильи пытались выяснить, куда же его повезли, и, как только местоположение выяснилось, поспешили опубликовать информацию о задержании журналиста, освещавшего события. И этой короткой, но вопиющей своей несправедливостью новости было достаточно для того, чтобы в душе Нины Матвеевны случился неосознанный надлом. Когда она прочитала публикацию, почувствовала злость и в то же время некий уже ранее испытанный ею, но хорошо забытый страх. Однако времени рефлексировать над эмоциями не было, ей хотелось побыстрее оказаться возле злосчастного здания в переулке Окрестина, чтобы встретить там внука: «Когда это кошмарное недоразумение выяснится, его отпустят», – теплилась в старушке надежда. Пока она ехала на такси к стенам ЦИП, всё яснее и яснее ощущала ту тревогу, которая вырывалась из самых глубин её сердца: она сковывала низ живота, сердце, горло, пульсировала в висках и осушала рот. Было ли ей так страшно когда-либо ранее, она не помнила. Выйдя из машины, Нина увидела у стен тюрьмы множество людей: некоторые из них встречали близких, другие предлагали разного рода помощь, третьи так же, как и наша героиня, пришли сюда поддержать родных и друзей. И тут старушка поняла природу противного чувства, мучавшего её: это был страх, передавшийся ей от матери, когда та переживала арест отца и тестя, страх, каждый раз ощущаемый её матерью и бабушкой во время переездов, предпринимаемых с целью не быть арестованными как жена и дочь врага народа, страх от каждого нежданного стука в дверь, каждой проезжавшей мимо машины-воронок. Да, это был именно тот страх, пережитый ею ещё в детстве, сохранённый в памяти на всю жизнь и вот теперь на склоне лет снова её захлестнувший. «Неужели ничего не изменилось и мы, женщины, живущие в этой стране, и впредь будем терять любимых мужчин из-за проклятого режима?! Довольно жертв: оба моих деда, отец, погибший на войне, Стёпа, Вениамин, неужели и внук среди них? Не позволю!» – произнесла про себя Нина и до боли сжала кулаки.

Старушка до самого вечера стояла возле стен тюрьмы, вглядываясь в печальные лица присутствующих. С заходом солнца рассеялась иллюзия того, что справедливость может восторжествовать, и Нина вернулась домой. Там она достала принадлежавшую её бабушке старую швейную машинку Singer – верную спутницу скитаний родственниц врага народа от преследований режима, и отыскала белую простынь. Затем она озадачилась поиском красного полотна. В платяном шкафу единственным, что подходило Нине, была тёмно-красная рубашка Вениамина. Тяжело вздохнув, она сняла её с вешалки и, как бы оправдываясь, произнесла вслух: «Ты бы меня понял, Веня, и, конечно же, поддержал!» Затем женщина ловко раскроила из простыни две полоски, а из спинки рубашки вырезала одну и, чередуя их между собой, сшила флаг.

На следующий день Нина Матвеевна вышла из дома, неся в руках отутюженный самошитый бело-красно-белый флаг, используя в качестве древка зонт-трость. Лёгкой походкой старушка, будто и не было ей восемьдесят один год, пересекла площадь Парижской Коммуны, затем по мосту через Свислочь вышла к проспекту Независимости и по нему двинулась в сторону Октябрьской площади. Достигнув её, она посмотрела на недавно построенное здание бизнес-центра и скривилась от отвращения: архитектурное воплощение свергаемого режима. В фантазии старушки здание, расположенное между Дворцом профсоюзов и зданием «Велком», казалось отпрыском порочной связи двух соседних строений – другого объяснения данному проекту она для себя придумать не могла.

На протяжении всего пути Нину приветствовали прохожие: их энергия и поддержка придавали участнице протеста сил. На проспекте она примкнула к группе студентов, радушно принявших бабушку в свои ряды, и отправилась с ними дальше. Гордо неся знамя перед собой, Нина вглядывалась в лица протестующих: серьёзные, радостные или печальные, в каждом из них одинаково проглядывалась решимость и одухотворённость. Заметив миниатюрную старушку в толпе молодёжи, к ней подошёл фоторепортёр, который напомнил о внуке Ильюше. Он навёл камеру и сделал несколько снимков женщины. Та пристально посмотрела в объектив и подумала: «Пусть бы единственным, под прицел чего попадали эти замечательные смелые люди, собравшиеся здесь, были фотокамеры журналистов, а не оружие и водомёты!»