Бабушки, бабки, бабуси - страница 7

Больной снова стал дергаться. Докторша истерическим голосом произнесла:

— Больной, спокойнее, примите еще таблетку!

Она вынула таблетку из коробочки на столе, но машинально положила ее в рот себе самой.

— А мне почему таких лепешек не дают?! — визгливо спросила старуха. — Или я уже здесь не больная, да?!

— Пожалуйста, примите хоть сейчас! Только учтите, что этот товарищ припадочный. Если он начнет биться, он тоже не отвечает, куда заедет кулаком там или ботинком…

Старушка боязливо глянула на больного. Очевидно, ей не понравились его мимика и телодвижения, и она, так сказать, задним ходом, исчезла из кабинета.

А больной, расширив глаза, прошептал:

— Де-де-девятая!.. Девятая старуха! Это что же та-такое?.. Никакому Эдгару По в голову не придет, чтобы де-де-девять одинаковых!

Докторша отрицательно покачала головой.

— Нет, — сказала она, — нет, старуха одна, но, действительно, лечится сразу во всех кабинетах. И всюду, знаете, успевает, всюду старается пролезть вне оч-оч-очереди… Про-про-простите: я ка-ка-жется, сама начи-чи-чинаю за-заикаться! — Докторша даже покраснела от смущения.

А больной махнул рукою и спросил:

— И да-давно она такая… лечеболюбивая?

— Представьте, только не-не-недавно сделалась. Бы-бы-была нормальной пациенткой. А в прошлом году она вышла на пенсию… ну, де-де-делать ей теперь нечего… Вот она… она… она…

— И лечится почем зря?

— И-и-именно! — подтвердила докторша. — Спасибо, она у нас-нас хоть и в восьми-десяти лицах, но, в общем, од-од-одна такая на всю по-по-поликлинику. А то-то-то бы…

Из-за двери послышался строгий голос вездесущей старухи:

— Сейчас пойду к доктору лично я. Понятно? А если кто полезет раньше меня, то я лично тому не завидую!..

Дальше не было слышно: старуха перешла на яростный шепот.

— Может быть, вы уже в со-состоянии идти домой? — смущенно спросила докторша. — В общем, вы у меня в ка-ка-кабинете минут двадцать… Боюсь, терпение у нее может ло-лопнуть…

— Да, да, доктор! — поспешно откликнулся больной. — Мне, безусловно, уже по-по-пора… Спасибо вам за за-за-заботу…

— Наша обя-бя-бя-занность…

— Я по-понимаю… Но вот что я поду-ду-ду-мал: пожалуй, одна-то такая старуха страшнее де-десяти разных, а?

— Ну, ра-разумеется! Особенно если она, в сущности, здо-здоро-ва и еще пишет про вас в разные места жалобы и свои со-со-соображения…

— Ах, еще и пишет?! — испуганно переспросил больной. — Гмм!.. Нда!.. А у вас нет ли вто-второй двери, чтобы не мимо нее про-про-пройти бы?

— К со-со-сожалению, пока нет…

— Ну что ж, ничего не по-поделаешь. Прощайте, доктор. Навряд ли мы ско-скоро увидимся…

И больной, зажмурившись, словно ему предстояло войти в холодную воду, взялся за ручку двери. А за дверью уже на полную силу десяти голосов шел скандал. Главенствовал, конечно, хриплый бас все той же вездесущей старушки…

Во время завтрака Александр Петрович Шувалов, работник одного из московских учреждений, сказал жене:

— Да! Я тебе еще не говорил: мать собирается ко мне приехать, как она пишет, на недельку…

Жена, Валентина Ивановна, вежливо, но не совсем приязненно подняла брови и произнесла:

— Это новость!..

Несколько смущенный тоном жены, Шувалов ответил:

— В общем, вышло так, что я сам ее пригласил. Десять лет собираюсь повидаться со старухой, хотел к ней поехать на отпуск, но выяснилось, что отпуск будет не скоро. Я и предложил ей приехать сюда. Вот письмо: она выезжает на той неделе.

Валентина Ивановна с подчеркнутым равнодушием взяла из рук мужа листок помятой дешевой бумаги. С трудом разбирая корявый почерк, она стала читать:

— «Во первых строках кланяюсь родному нашему сыну Александру и дорогой сноше…»

— Сношенька. То есть тебе, снохе, — пояснил Александр Петрович.

Валентина Ивановна улыбнулась, и он покраснел от досады и стыда за свою мать. Все сидевшие за столом тоже сперва улыбались, а теперь отвернулись друг от друга, ощутив неловкость. А Валентина Ивановна вернула мужу письмо, сказав:

— Очень трудно одолеть такой почерк и… стиль. Главное в письме я уже знаю: о приезде…

Лицо Валентины Ивановны изъявляло откровенное огорчение. Шувалов примерно понимал, что именно огорчает жену. В их супружеской жизни протекал период не очень благоприятный. Было много мелких ссор; встречались и серьезные столкновения. Жене казалось, что Александр Петрович мало бывает дома. Она полагала, что дело не только в службе. Мужу, вероятно, прискучило проводить время с ней. Потом Валентина Ивановна тревожилась и по тому поводу, что, с ее точки зрения, Александр Петрович чересчур много стал пить.