Бал ты мор - страница 11

. Главная прелесть этого номера — винтовая лестница, исполнила давнюю детскую мечту Алины. Игриво вбежав по ней на второй этаж, она вторглась в спальню как сладострастный Наполеон после долгой разлуки с Жозефиной. Нагло раскрепощенная эпоха барокко встретила её там, в молочных тонах. Апофеозом шалости Алины стало посещение белоснежной, вплоть до мельчайших деталей и фурнитуры, ванной. И первым, что она сделала, как и любая девушка, так это поддалась её соблазнительному блаженству. Более часа она плескалась в ароматной мандариновой пене, пытаясь не думать о происшедшем за день. Найденная в холле и откупоренная ею бутылка шампанского, в этом активно помогала.

Венцом же её забвения стала попытка заснуть на огромном ложе. Но отойти ко сну так не удалось. Она встала, и начала тревожно прогуливаться по спальне при этом, не расставаясь с игристым напитком. В очередной раз, пригубив его, присела. Блестящая соленая слеза появилась у неё на щеке. Спустя секунду это переросло в тихое молчаливое рыдание. Упав на холодную кровать, Линочка скрутилась в клубок, натащила на себя одеяло и в такой позе встретила надвигающуюся ночь.

Полуночница так и не смогла сомкнуть глаз, все, что ей оставалось так это уставиться на лунный свет, без спроса вошедший в комнату. Пережитые за сутки воспоминания яркими вспышками отражались в нём. Женщина казалась абсолютно холодной и безразличной снаружи, но внутри её буквально разрывало на части жгучие угнетающие чувство называемое совестью.

— Он сам виноват, — произнесла мученица негромко и всхлипнула.

За окном этих блестящих апартаментов, стремительно вымирал город. С невротической улыбкой паралитика он тешился, что наконец-то избавились от поднадоевших «людишек». На его улицы горохом сыпались сероватые очертания пугающих в темноте фигур. Воцарилась могильная тишина, от которой жутко несло, сдавливающим грудь, запахом путресцина [6]. Пустота и безнадежность. И только шаловливый ветер, молча, гонял между домов опавшую с деревьев листву. В ночь наступила осень, стало холодно и зябко.

Алина почувствовала себя невыносимо одинокой.

Из фонтана показалась сморщенная «хапалка», за ней подобно белому скарабею выкарабкалось человеческое тело. Несмотря на «комнатную температуру», царившую в вечернем городе, холод безжалостно пронизывал плоть всплывшего «хруща» до самых косточек. Казалось всё промозглым и жутким, как бывает только на суровое январское крещение в проруби. Скинув с себя однобортную «морскую капусту» наш полураздетый герой, воспользовавшись отсутствием людей, разбил витрину близлежащего магазина одежды и оголил манекен. Так во второй раз в своей жизни он снова встретил сильнейший страх, психрофобию [7]. К несчастью этой ночью, вновь и вновь, он обрекался на встречу со своим ужасом до самого долгожданного утра.

…

— Все вместе и 6… Алло, да я слушаю. (Хором:… и 5 и 4…3…)

— Привет, Алексей.

— Едва узнал Вас Всеволод Илларионович… Добрый вечер.

— Рад меня слышать?… Как у нас обстоят дела?

— Ель наряжаем.

— Да,… ты в курсе, что у тебя на носу серьёзный обвал?

— Информирован уже. Это проблемы партнеров. Насколько я понимаю это у Вас…

— Собирайся,… езжай, разберись. Понимает он.

— Так это же не близкий свет… около 90 км… тем более праздник.

— У тебя нет вариантов. Наши конкуренты умудрились, откусить солидный кусок.

— Жучары… я разберусь!

— Ах, ты!..похоже, господин Йох отправил тебя на север, — резюмировал, кусая канапе «случайный доброжелатель».

Алексей, что есть силы, запустил телефон в стену и пообещал, угрожая «доброжелателю» разобраться с ним по приезду обратно. Затем повернувшись к своим коллегам, сообщил о вынужденном отъезде. Кое-кто возмущался данному неожиданному эксцессу, но бесполезное колебание воздуха быстро ушло в небытие и все «сочувствовавшие» перешли к праздничным утехам.

Алексей уже основательно «вдавил пятку в пол» по безжизненной трассе. Несмотря на свои чаяния, он все же передвигался со скоростью озябшего ленивца по монументальному полотну Малевича. Именно так выглядела степь в канун Нового года: бесснежная, невнятная и холодная.