Балтийская легенда - страница 35

Как назло, эскадра тяжелых кораблей в море, на ученьях… А может, это к лучшему? Не дай бог, и там бунт! Нет уж, пусть эскадра плавает подальше от крепости…

— Напоминаем, господин комендант, — голос парламентёра прервал размышления генерала, — время переговоров истекает. Если наша и первая делегации не возвратятся, то артиллерийский обстрел возобновится с еще большей силой.

Генерал бледнеет:

— Мы вас, конечно, отпустим…

— И не только нас, но и наших товарищей, — настаивает фейерверкер. — Вы не имели права задерживать парламентеров.

— Какие парламентеры?! Мятежники!.. — взрывается комендант.

Он перехватывает испуганные взгляды начальника штаба и адъютанта. В потолке над головой грозным предупреждением зияет дыра. Лайминг тушит гнев. Мозг сверлит мысль: надо выиграть время, продержаться.

— Ваших товарищей… э-э, то есть первую депутацию никто не арестовывал. Она задержалась из-за начавшегося внезапного обстрела наших позиций. Не отсылать же было ее под огонь.

И, обратившись к адъютанту, генерал приказал:

— Господин поручик, проводите обе делегации до моста.

— Слушаюсь! — и звякнули шпоры.

— Каков ваш ответ о сдаче крепости? — спросил фейерверкер.

— Я такое предложение принять не могу, — заявил Лайминг и покинул комнату.

Ровно в два часа пополудни на Комендантский остров обрушился новый шквал огня и металла.

При сборе материалов о легендарных событиях на Балтике автору удалось найти очевидцев, родных и друзей участников восстания на «Памяти Азова». А о том, что произошло в Свеаборге, свидетельствовали лишь архивные документы. Хоть бы одно слово живого человека!

Как-то я навестил давнего знакомого — старого учителя рисования, завзятого краеведа, коллекционирующего, по его выражению, и древние черепки, и кружева, сплетенные еще при лучине, и документы… Учитель давно на пенсии, живет в одном из подмосковных поселков. Я поведал ему о своем затруднении. Старый художник оглядел ряды пухлых папок на самодельных стеллажах и улыбнулся:

— Кажется, помогу вам. Но надо поискать…

Действительно, через несколько дней я получил по почте бандероль. В ней оказалась тетрадь с обтрепанными, обгоревшими краями, без обложки и первых листков. К тетради была приложена записка старого художника:

«Один из моих учеников, офицер морской пехоты, нашел этот дневник во время прорыва блокады Ленинграда в полуразрушенном домике под Ораниенбаумом. Зная мое пристрастие к истории, он прислал его мне в подарок. Автор записок неизвестен. На мой взгляд, то был офицер-неудачник, не нашедший себе места ни среди восставших, ни среди тех, кто отстаивал царский режим. Надеюсь, что его свидетельство все же будет вам полезным».

Я прочитал дневник. Да ведь это же то, чего мне не хватало!

«Судьба распорядилась мною так, что я нежданно-негаданно оказался свидетелем событий, кои вновь потрясли Россию.

По своей натуре я не создан для решительных действий, хотя пошел по военной стезе. И нынешние события это подтверждают. Что-то в российской действительности происходит не то. Но что? Почему столько крови, неповиновения народного? Вот хоть сейчас здесь.

После адской канонады 18 июля я уснул далеко за полночь. Шум прибоя действовал успокаивающе. Перед самым рассветом меня разбудили людской гомон, разноязычная речь. Осторожно выглянул в окно. У пристани отчетливо вырисовывались на фоне голубевшего неба надстройка и труба парохода. Я сразу узнал «Выстрел», принадлежащий артиллерийскому ведомству. С палубы парохода черной вереницей сходили вооруженные гражданские люди. Их с восторгом встречали солдаты. То прибыли из города финские красногвардейцы, человек двести.

Да, пожалуй, классы не знают национального различия. Каждый из них тянется к родственному себе. Вот пример: финские рабочие пришли на помощь русским мужикам, одетым в шинели, и тут налицо единение. А намедни в Офицерском собрании говорили о финской белой гвардии, ругали ее, обвиняли в национализме. Где она сейчас? Видел я этих лицеистов и студентов с белыми шарфами через плечо. Только пальцем наши поманят, они тут как тут, по своим же финнам стрелять начнут, вот в этих самых рабочих, что прибыли в Михайловский форт.