Балтийская легенда - страница 7

Сосновый лес, любимое место отдыха ткачей «Балтийской мануфактуры», начинается сразу за кочковатым лугом, поросшим чахлым кустарником. По воскресеньям рабочие с утра отправляются в чащу, неся с собой пироги, одеяла, выпивку — все, без чего немыслим воскресный досуг российского мастерового. До вечера в лесу слышатся веселые голоса, залихватская песня под гармонику, треньканье балалайки, надрывные звуки гитары. Там и здесь звучит русская и эстонская речь.

…Далеко за полдень на лугу появилась одинокая фигура. Человек был в светлой косоворотке и накинутом на плечи темном пиджаке. Внимательный наблюдатель заметил бы, что здешние места он знает плохо, идет не очень уверенно, напряженно всматривается в лес. Вслед за ним показалась компания запоздавших на пикник рабочих. Их было четверо. Один нес кошелку, из которой торчали головки пивных бутылок.

Достигнув леса, человек с пиджаком внакидку остановился и привалился плечом к толстой сосне. Подождав, когда четверо углубятся в заросли, он присоединился к ним. Неподалеку мелькали белые форменки и бескозырки военных моряков. Они привлекли внимание пришедших. Группа матросов с крейсера «Память Азова», о чем говорили трафареты на ленточках бескозырок, с увлечением играла в «орлянку».

— Наше вам, мореплаватели! — приветствовал азовцев человек в косоворотке. — А сухопутных принимаете в игру?

— Смотря кого… — в тон ему ответил один из матросов.

— Так вон, оказывается, кто к нам пожаловал! — воскликнул улыбающийся Лобадин, протягивая подошедшему руку.

Матрос нисколько не сомневался, что это и есть связной из Петербурга. Он сразу не смог вспомнить фамилию прибывшего, но имя помнил точно — Оскар, или, как его любовно называли балтийцы, Ося.

Лобадин познакомился с Оскаром Минесом в кронштадтской военно-партийной организации.

Однажды Лобадин и Колодин были на совещании, в котором участвовали Оскар и приехавший с ним из столицы большевик-эстонец Сырмус. Когда совещание закончилось, все стали расходиться. Лобадин с товарищем покинули помещение одними из первых. Было уже поздно. Моряки быстро шагали пустынными улицами к казарме флотского экипажа. Дул порывистый ветер, под ногами шуршали сухие, подернутые изморозью листья. Миновав несколько кварталов, они вдруг услышали крики и тревожные свистки. Матросы остановились. Послышался топот ног, и из ближайших ворот выбежал человек в распахнутом пальто.

— Ося! — невольно воскликнул Лобадин, узнав Минеса. И мгновенно сообразил: — Давай за угол, а там через пустырь…

Тут же из ворот выбежал незнакомец. Задыхаясь от бега, он едва выдавил:

— Лови его!

Моряки, не сговариваясь, кинулись на человека, повалили его на землю. И вовремя: появился дворник, а по улице спешил военный патруль с офицером.

— Ваше благородие! — молодцевато вытянулся Лобадин перед офицером. — Подозрительную личность схватили, вот из этих ворот от свистков удирал.

Ругаясь, с земли поднялась «подозрительная личность», в которой дворник без труда узнал сотрудника полицейского сыска. Но матросы так натурально разыграли свое «рвение», что не вызвали у офицера подозрения и были отпущены.

— Приехал друзей-морячков проведать, — и Оскар крепко пожал протянутую руку.

— Здесь все свои, комитетчики, — тихо проговорил Лобадин, выразительно посмотрев на спутников Оскара.

— А это мои эстонские друзья, — указал тот на четверых рабочих. — Прошу любить и жаловать.

Вскоре дружинники-эстонцы разошлись в разные стороны, чтобы нести охрану. Матросы, несколько углубившись в лес, сели в кружок. На всякий случай кто-то достал колоду карт, приготовил ее к сдаче.

— Товарищи, — проговорил Лобадин, — к нам на заседание комитета прибыл связной петербургских большевиков Оскар Минес.

Лобадин вопросительно взглянул на Оскара.

— Прежде всего хотелось услышать, что делается у вас, — опередил его Оскар.

Лобадин собрался с мыслями и стал докладывать:

— Директиву, что получили в Кронштадте, мы обсудили на комитете. Людей готовим к вооруженному восстанию. Усилили пропаганду среди матросов. Да вот трудность-то какая: команда на «Памяти Азова» неоднородна. Кроме основного состава, на который можно вполне положиться, имеются ученики класса артиллерийских квартирмейстеров и комендоров. В революционном отношении эта часть команды еще сырая, а учеников-то на корабле почти вдвое больше основного экипажа. Но и среди них есть крепкие ребята.