Банда слепых и трое на костылях[истерический антидетектив] - страница 11
Охваченная тупой яростью, я тихо, но настойчиво, пикнула:
— Собаки.
Расшвыривая макулатуру, Серега подскочил к стене и задолбил в нее со всей дури. И тут, стенка, глухо стонущая под его ударами, зазвенела во мне, как колокол.
— Серега!
— Что? — взревел он.
— А ну, стукни в другое место.
— Пожалуйста! — провыл Впальтохин и стал колотить ботинком в другую стену.
— Теперь опять туда стукни.
— Если это может казаться смешным, я доставлю тебе такое удовольствие!
— Теперь чуть повыше, сантиметров на сорок.
— Чего ты добиваешься? — не выдержал, почти успокоившийся, Впальтохин.
— Мне кажется — за стеной прослушивается пустота. Я подошла к изувеченной стенке и постучала костяшками пальцев — Теперь здесь — я стукнула сантиметров на сорок повыше.
— Похоже, мы начинаем сходить с ума, — сказал Серега и сел.
— Ты не встречал здесь чего–нибудь тяжелого?
— На самом деле все животные прекрасны, в отличие от людей — говорил Серега, игнорируя мой вопрос, и подозрительно меня разглядывая.
Я махнула на него рукой и стала обыскивать окрестности. Ни топора, ни лома, конечно, не обнаружилось. Но бронзовый бюстик Дзержинского показался мне подходящим средством, и я принялась пулять этим бюстиком в сомнительное место. Впальтохин сверлил меня взглядом, исполненным непонимания и жалости.
Когда одежда взмокла от пота, а мышцы умоляюще задрожали — от стены отвалился кусок штукатурки. Я схватила ложку, обтерла юбкой прилипшую гречку, и принялась сковыривать черенком все, что поддавалось усилиям. Наконец обнажился кирпич, и я бухнулась на матрац, чтобы как следует отдышаться. Впальтохин иронично скривил губы и застонал:
— Ба! Какая восхитительная инсталляция! Вершина искусства! Лена, право, как тебе удалось такое! Это спазм величайшего вдохновения! Непревзойденно!
Спустя минуту, он неожиданно последовал моему примеру.
— О, вы снизошли до редактирования моего шедевра? — съязвила я.
— Кирпич!
— Ну?
— Везде известняк, а здесь силикатный кирпич!
— И что?
— В этом месте был когда–то проем, или окошко. Его заложили!
Мы долго лупили, ковыряли, долбили, рубили, колотили, колупали всеми подручными средствами: ложками, бюстами, железками, деревяшками, гвоздями, подошвами, ногтями, ключами — пока один кирпичик не сдался и не выпал. Прильнув лицом к образовавшейся дырке, откуда медленно выползала крепчайшая вонь, Серега заключил: «Там темно».
Не успел он этого произнести, как за дверью раздался шорох. Молниеносно заложив отверстие газетами, мы ломанулись к двери — и встретили коробку с обедом.
— Кушать пока не будем — сказал Серега — там такой смрад, что…
— Лучше не продолжай.
К вечеру мы расширили проем до такого размера, что в него запросто мог пролезть человек. Я натянула на лицо кофту, чтобы смягчить воздействие страшной вони. Мы сделали факел из палки, служившей некогда ножкой стула, и обнаружили с его помощью узкую нишу мусоропровода. Запах исходил снизу. Оттуда же раздавался странный, неприятный писк.
— Что это? — затряслась я — какие–то механизмы?
— Да, биоробот системы «Крыса» — засмеялся Серега.
— Крысы?
Я завопила: А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-а–а–а-а–а–а-а–а–а-а–а–а-а–а–а-а–а–а-а–а–а-а-а!!!
— Тише, ты что, крыс боишься?
— Больше всего на свете! Я даже дохлых боюсь, даже мест, на которых они лежали!
— Придется привыкать. Как там в твоем сне было?
— «В кабинете Фуфкина есть лазейка»…
— Ведь, по словам Антонины Федоровны, это и есть кабинет следователя-НКВДэшника. Отсюда мы и должны сбежать. Куда, по–твоему, можно веками бесплатно мусор сбрасывать?
— В катакомбы?
— Если мы в подвале, ниже катакомб ничего быть не может.
— Я не полезу! Там заблудиться — раз плюнуть!
— Тебе же сказали — гномы помогут, ты что, не веришь в гномов?
— Одно дело сон, а другое — жизнь!
— А по–моему — одна хрень!
Впальтохин швырнул в смердящую трубу Дзержинского и тот быстро отозвался мягким ударом.