Бандиты - страница 5

стр.

— Только не я. — И Марио отошел в сторонку.

В просто обставленном кафе с высоким потолком в субботу народу почти не было. Туристы так далеко по Кэнэл-стрит не забирались. Зато Джеку с Лео удобно — всего квартал от конторы «Муллен и сыновья». После похорон они заявлялись сюда прямо в темных костюмах с жемчужно-серыми галстуками, усаживались за стол, неторопливо заводили разговор, как-то даже церемонясь друг с другом, пока, — о, какое облегчение, какое счастье! — пока не прибывали первые стаканы ледяной водки с мартини. С оливками для Джека, с лимонной цедрой для Лео. У Лео начинали блестеть глаза, он подзывал официанта, негра с окладистой бородой, который еще снимался в том кино — «Милая малышка» — и называл их похоронщиками. Лео говорил ему: «Будь так добр, Генри, повтори, если ты не против. Мы-то уж точно не против, Генри». А потом они ели устриц и суп из артишоков.

Марио вернулся к бару с мартини, поставив коктейль на салфетку перед Джеком.

— Нет, не понимаю, как ты можешь заниматься этим всю жизнь. Тоже мне работа — с мертвяками возиться.

Джек отхлебнул глоток и хотел сказать что-то вроде: по крайней мере, покойники ни на что не жалуются и лишних трудностей не создают, однако, подумав, ответил:

— Не знаю. Сам не знаю.

Отхлебнул еще глоток, сунул в рот оливку, пожевал, запил очередным глотком. Вот так-то оно лучше.

— Говорят, вы женщин в гроб без трусиков кладете, а?

— Кто тебе сказал?

— Не помню, слыхал где-то.

— Мы одеваем их с головы до пят, вплоть до носков. Обувь по желанию родственников, а все остальное — обязательно.

Марио принял у Джека пустой стакан и сменил подставку под коктейль.

— А вам попадаются роскошные девчонки, я имею в виду фигуристые — ну, ты понимаешь, — с ними вы все то же самое проделываете?

— Это тебе больше пришлось бы по вкусу, а?

— Не, я все равно не стал бы этим заниматься.

— Знаешь, что в нашем ремесле самое скверное? Привозят очередной труп, смотришь на него и видишь — господи боже мой, да это же мой приятель!

— Тут-то тебя и пробирает, верно? Когда видишь знакомого.

— Даже если давно с ним не встречался. Вот как сегодня. Когда я увидел этого парня на столе, глазам своим не поверил. Лежит мертвый, а сам на восемь лет старше, чем когда я видел его в последний раз. Понимаешь? Он словно другим человеком за это время стал. Смотрю на него — его звать Бадди Джаннет — вроде я его знаю, а вроде и нет. Не знаю, где он бывал, что делал.

— От чего он помер?

— Понимаешь, он не просто мой старый друг. Когда я встретился с этим парнем, в первый раз поговорил с ним, это всю мою гребаную жизнь перевернуло.

— Он что, типа священника?

— Нет, он взломщик. Гостиничный вор.

— Вот это да!

— Ты ж знаешь — я сидел.

— Ты как-то говорил. Три года, верно?

— Ну вот, когда я встретил того парня… или нет, погоди, начнем с начала. После школы я работал на «Мезон Бланш», мужской моделью, они публиковали мои фотографии для рекламы. Говорили, у меня идеальный сороковой размер, все пропорции, и зубы отличные, волосы тоже. Но я это бросил, это было такое дерьмо — стоять, позировать, а они юпитерами светят. Так вот, когда я его встретил…

— Этого парня?

— Ну да, восемь лет назад. Мне было тридцать два, я работал на братьев Ривесов, получал пару сотен в неделю — и вся любовь.

— Они тоже сюда заходят, Эмиль с братом.

— Знаю. Они мне дядьями приходятся. Ну вот, в ту ночь я зашел к Феликсу на Ибервилле, пивка выпил, устрицами закусил, выхожу и наталкиваюсь на ту бабу. Она спрашивает, снимался ли я в рекламе. Я говорю: «Да, для „Мезон Бланш“, если знаете это место». По ее разговору слышу, что она не из наших мест. Баба говорит — она приехала из Нью-Йорка делать снимки для каталога голландской спортивной одежды. У них еще обязательно тюльпан на рубашке. Она дает мне тысячу баксов за четыре дня съемок. Штуку гарантировано, а может, еще и сверхурочные. И она рассматривает меня, трогает волосы, и я понимаю, что ей надо от меня еще кое-что кроме съемок.

— А собой-то ничего?

— Ничего, стильная такая, в тонированных очках, а кожа белая-белая. Ей было года сорок два — сорок три.