Бангкокская татуировка - страница 40

Зазвонил мой сотовый. Вызывал полковник Викорн.

— Чем занимаешься?

— Я в «Шератоне»…

— Мне известно, где ты. Срочно дуй оттуда.

— Но Мани сказала, что это дело касается «секретной папки» Зинны.

— Именно поэтому немедленно линяй. Западня, чистой воды провокация. Но я не попадусь на приманку. Пусть расследованием занимается чертова армия. И учти: не должно быть никаких свидетельств там твоего присутствия. Будем действовать ему на нервы молчанием. — Викорн, хоть и выбрал стратегию умеренности, сам кипел от гнева.

Я помрачнел и посмотрел на труп:

— Получается, что это — визитная карточка генерала?

— Он дает нам понять, что снова обрел форму после трибунала.

Боковым зрением я видел, что Лек принимает позы классического тайского танца перед длинным зеркалом напротив дивана. Он мог стоять на одной ноге и с невероятным изяществом натягивать тетиву воображаемого лука. Я пожалел, что позвал обратно менеджера.

— И кто в таком случае жмурик?

— Обосновавшийся в Бангкоке скандальный журналист, которого наняла какая-то японская группа защитников окружающей среды, чтобы он высказался по поводу того, как японцы губят в Азии леса, — проворчал Викорн. Сам полковник тоже вкладывал деньги в тайско-японскую корпорацию, угрозами сгоняющую крестьян с их земель в Исаане и засаживающую эти территории эвкалиптами. Эвкалипты высасывают все грунтовые воды, поэтому с ними не могут ужиться никакие другие виды флоры. Земля становится бесплодной, но сами деревья быстро растут и обеспечивают япошек одноразовыми палочками для еды. Какого черта они не хотят пользоваться пластмассовыми? Не могу взять в толк. Если бы китайцы выбрасывали палочки после каждой трапезы, на планете не осталось бы ни одного дерева.

— Чем же он помешал Зинне?

— Наш дражайший генерал владеет тридцатью пятью процентами тайско-японской корпорации по лесовосстановлению и благоустройству территорий.

— Раньше он не перебегал вам дорожку.

— А вот теперь решил повыпендриваться — мол, мне нипочем законы. Вывернулся из-под трибунала и думает, что может утереть мне нос. — Полковник от возмущения едва мог говорить.

— И вы позволите, чтобы это сошло ему с рук?

— Я не собираюсь сталкиваться с Зинной лбами из-за такой мелочи. Это именно то, на что он рассчитывает. — Викорн некоторое время молчал, и тишину нарушало лишь его тяжелое, словно из пасти дракона, сопение. — Всегда найдется не один способ, как снять со змеи кожу.

— Что мне сказать главному менеджеру?

— Не будет никакой огласки. Так и скажи.

Я закрыл телефон и посмотрел гостиничному администратору прямо во взволнованные глаза:

— Все под контролем.

Он с тревогой вглядывался в мое лицо, стараясь понять, имею ли я в виду то, что хотелось ему, или нечто иное.

— А как быть с трупом?

— Его сегодня уберут армейские специалисты.

— Армейские специалисты? С какой стати им с этим связываться?

— С такой, что мы связываться не будем. Не могут же они навсегда оставить здесь тело. Их кто-нибудь вызовет. Не тревожьтесь — это всего лишь наши хитроумные тайские игры.

— Сколько я вам должен?

— Не говорите о деньгах. Приберегите для военных.

— Взгляните, — задержал меня Лек, когда мы уже собирались уходить. Я оставил рубашку на трупе незастегнутой, и он распахнул полы. — Вы когда-нибудь видели такую красивую бабочку? Она просто прекрасна!

Я постоял, изучая татуировку, на которую до этого второпях не обратил внимания. Лек оказался прав; работа отличалась большим мастерством — цвета одновременно нежные и яркие. Настоящий маленький шедевр.

— Ничего подобного раньше не видел, — проговорил мой напарник.

По дороге в полицейский участок между Петбурри-роуд и Тридцать девятой сой мы попали в плотную пробку — за окном такси стоял сплошной угарный газ с небольшой примесью воздуха.

— Вы знаете, что в соответствии с учением буддизма мир начался с трех человеческих существ? — спросил Лек.

— Да.

— Мужчины, женщины и трансвестита.

— Именно так.

— И мы, перевоплощаясь в течение десятков тысяч лет, перебывали всеми тремя.

— Ты прав.

— Но трансвестит всегда остается в одиночестве.

— Потому что это самая трудная часть цикла, — сказал я как можно мягче.