Банкротство мнимых ценностей - страница 15

– Как это? – спросила Таня.

– Отец велел Павлу, дядьке моему, остатки шифера отнести. Не мог же я бате сказать, что не пойду на ту сторону? Стыдно, он скажет: а ты что, трус? А времени, как назло, уже десятый час. Ну, туда-то я дошел нормально, а на обратном пути – бац! Кирюха с Семеном вдалеке показались. Увидели меня, стали орать, иди, мол, сюда, мы тебе покажем. К счастью, я уже у моста был… Как припустился со всех ног! Хорошо еще, что шифер у дядьки оставил, с ним бы мне ни в жисть не удрать. А так ничего, не догнали…

Таня только вздохнула. Лохнесс неуверенно предложил:

– Может, собрать тут ребят и проучить их?

Приятель поглядел на него с усмешкой:

– Кого ж тут соберешь? Против Кирюхи никто не пойдет – побоятся. А нам с тобой вдвоем с его кодлой не справиться.

– Но неужели ничего нельзя сделать?

– Можно было бы – давно бы сделал, – отмахнулся Ваня. – Ладно, айда, что ли, купаться? На чертову заводь?

Это уральское «айда» потом будет годами возникать в памяти Жени в самое неподходящее время…

А тогда друзья скатали покрывало и вскоре уже были на берегу. Река считалась негласным местом нейтралитета, драки и конфликты тут обычно не затевались, и сейчас, увидев компанию Кирилла, расположившуюся недалеко от чертовой заводи, Ваня только чуть скривил губы.

Ребята осторожно обошли их и, быстро раздевшись и кинув вещи на траву, побежали в воду. Плавали, плескались в свое удовольствие, а устав, выбрались на берег и устроились сушиться все на том же многострадальном покрывале.

С купанием они поспели вовремя – погода начала портиться. Посвежело, небо стало затягивать облаками. Но уходить компания не торопилась. Дождя, может, и не будет. А пока так хорошо сидеть втроем на берегу, поглядывая на реку. Даже сидевшие неподалеку Кирюха со своей бандой не были помехой.

И тут, видно, сам черт выбрался из своей заводи и дернул Лохнесса за язык:

– Интересно, а можно ли переплыть Каму?

– Чего ж нельзя, можно, – отвечал Ваня. – Мужики частенько переплывают, кто из озорства, кто по пьяни, кто как. Кирюха вроде бы переплывал… Но я сам не видел, врать не буду.

Женя поглядел на противоположный берег и невольно поежился: высокий и почти отвесный, даже уцепиться не за что, не говоря о том, чтобы вылезти.

– А… А как же они?..

– А вот так. Доплывут, рукой коснутся – и назад.

– Это получается – дважды подряд Каму переплывают?

– Получается так, – Ваня картинно сплюнул, и Женька в который уж раз за лето позавидовал другу – у него, сколько ни тренировался, никак не получалось плевать столь эффектно.

– Да ну, – покривился Женя, – мне кажется, что это глупо, так рисковать… Тем более течение тут сильное.

– Это да, – признал Ваня. – Однако плавают.

– Нам это точно не под силу.

Ваня покосился на Таню, которая со скучающим видом чистила палочкой ногти и не принимала участия в разговоре.

– Говори за себя, – сказал он, как показалось Жене, презрительно.

Лохнессу стало неприятно. Да, он был худым, болезненным и слабым и плавал не слишком хорошо. Но тыкать его в это носом, да еще при Тане, – это было со стороны друга некрасиво.

– Я уверен, никому из нас не удалось бы переплыть Каму туда и обратно, – нехотя повторил Женя, особо напирая на слово «никому» и уже понимая, что разговор идет куда-то не туда.

– То есть тебе слабо? – вызывающе продолжал Ваня. В его голосе появились неприятные звенящие нотки.

– Я думаю, это и тебе слабо.

– Подожди, ты на мой вопрос ответь. То есть ты сдрейфил? – не унимался Ваня. – Тебе слабо?

– Я не дурак и на слабо не ловлюсь, – Лохнесс только сейчас понял, в чем дело. Похоже, Ваньку все это время мучило их негласное соперничество за Таню, в котором до сих пор лидировал Женька. Еще бы – городской, да еще москвич, начитанный, знающий столько интересного… А сейчас представился случай сравнять счет, и он такой возможности ни за что не упустит, покажет себя в том, в чем он силен.

– Ты, может, боишься? – продолжал Ваня. – Спорим, что можно переплыть? А тебе слабо!

Таня не поднимала головы.

– Воображаешь! – Женя наконец разозлился. – Я вот не могу переплыть – и так и говорю, ничего из себя не строю.