Бардадым – король черной масти - страница 15
Внимание Максима Петровича привлек старенький обшарпанный мотоцикл, стоявший у дверей библиотеки.
«Костин драндулет, – пробормотал Максим Петрович. – Интересно, что это там у него в Садовом стряслось, что он прикатил глядя на ночь…»
Попросив у библиотекарши Ангелины Тимофевны тридцать пятый том Большой Советской Энциклопедии, Максим Петрович прошел в читальный зал, где за длинным, покрытым зеленой скатертью столом, вытянув на середину комнаты свои невероятно длинные ноги, сидел в одиночестве Костя Поперечный и читал свежий номер журнала «Наука и жизнь».
– Вот, понимаете, интересно! – здороваясь с Максимом Петровичем, сказал он с таким видом, словно продолжал начатый две минуты назад разговор. – Вы ничего не слыхали про гитлеровских двойников?
– Про гитлеровских двойников? – растерянно переспросил Щетинин. – Нет, не слыхал, а что?
– Да вот, понимаете, пишут, что Гитлер еще в тридцать восьмом году отдал концы, а потом все время вместо него заправлял двойник.
Костя улыбался восхищенно. В нем сохранилось еще много от подростка, от этакого любознательного голенастого юнца – улыбка, неуклюжесть, смешной вихор на макушке.
– М-м… – недоверчиво промычал Максим Петрович. – Двойник… А не утка?
– Фу, боже ты мой! – так весь и вспыхнул Костя. – И что за скучный народ эти земляне! Стоит на свете появиться чему-нибудь из ряда выходящему, – так сразу и скептическая гримаса, и недоверие… Почему – утка? Ну почему? Ведь это страшно не ново – двойники у тиранов. История знает массу примеров – римские цезари, Нерон…
– Так что ж, – сдаваясь перед авторитетом римских цезарей, спросил Максим Петрович, – стало быть, и воевали мы, выходит, не с самим Адольфом, а с его двойником?
– Да вот видите… – Костя был страшно доволен такой быстрой капитуляцией Щетинина. – И вообще, скажу я вам, Максим Петрович, мы и представить себе не можем, сколько вокруг нас необычного…
– Это что и говорить, – согласился Щетинин. – Вот, скажем, кошка… Почему она к непогоде лапами об дверь скребет?.. Ты что прискакал-то? – спросил он, терзаемый любопытством. – Что-нибудь новенькое?
– Да есть кое-что, – промямлил Костя, вновь углубляясь в чтение журнала. – Погодите, дочитаю… очень интересно.
«Наверно, пустяк какой, – решил Максим Петрович, – опять какой-нибудь старый валенок…»
Этим старым валенком оперативники долго донимали Костю. Дело в том, что в первый же день расследования садовской истории Костя нашел в кустах сирени возле дома Извалова огромный, поношеный, но еще довольно крепкий, подшитый кожей валенок. И так как он найден был в кустах именно под окошком спальни, где хранились похищенные деньги, то в Костиной беспокойной голове мгновенно родилась мысль о том, что кто-то из соучастников преступления подсматривал в окно, следил за Изваловыми, но был спугнут и бежал, потеряв второпях свою непомерно большую обувку. Надо сказать, что к такому предположению поначалу отнеслись вполне серьезно. Оперативники внимательно разглядывали валенок, и участковый Евстратов как великий знаток местного населения уже начал было прикидывать – кому бы он мог принадлежать, как вдруг из кустов выскочил дурашливый лопоухий щенок, схватил «вещественное доказательство» и кинулся с ним наутек, за угол изваловской усадьбы, где на плетне у тети Паниной избы торчал, просушиваясь на солнце, второй такой же валенок.
– Так… пумпур… Пуна… Еще Пуна, – бормотал Максим Петрович, листая Энциклопедию. – Ага, вот он, Пуни! Ну-ка, ну-ка!
Через минуту все стало ясно: композитора звали Цезарь, или Чезаре, ударение в фамилии приходилось на первом слоге, а не на последнем, родился он в тысяча восемьсот втором году, название же балета было «Эсмеральда»; кроме того, оказалось, что этот Цезарь, или Чезаре Пуни какое-то время служил в Петербурге, и хотя и был известен, но самостоятельного художественного значения не имел.
– Ну, вот это другое дело, – удовлетворенно сказал Максим Петрович, – «Эсмеральда»… А то «альда» какая-то, ни на что не похоже… Пошли, что ли, ужинать! – окликнул он Костю. – Хватит тебе там, в двойниках копаться…
– Что ж, товарищ Щетинин, – сказала Ангелина Тимофевна, когда Максим Петрович возвращал ей книгу, – так и не нашли еще убийцу-то?