Барков - страница 19

15 сентября 1732 года, в год рождения Баркова, «была опять высокая вода»^>[65].

10 сентября 1736 года «была очень высокая вода», «…были почти все части города затоплены. Ветер дул от запада с такою жестокостью, что по наблюдению оказалось, что он пробегал в одну секунду 123 фута». «13 декабря выступила она (вода. — Н. М.) опять из берегов»^>[66].

«Наводнение 1744 года достопамятнее всех бывших. Августа 17 дня настал жестокий ветр от севера-запада, и вода поднялась только до высоты 7 футов. Сентября 9 числа задул по утру сильный ветр от востока, который выгнал почти всю воду из каналов. После обеда начал ветр отходить, и установясь от юго-запада дул с неимоверной жестокостью целую ночь. <…> Наводнение было очень велико»^>[67].

«1752 года, октября 22 числа в 10 часов вечера, настал жестокий шторм от юго-запада, причинивший мгновенное наводнение. Вода поднялась до высоты 9½ футов сверх ординара; все острова изключая Литейную и места около Невского Монастыря лежащия, покрыты были водою. Вскоре после полуночи сбыла вода с тою же быстротою»^>[68].

В 1752 году 25, 27 и 28 октября поднималась вода: «28 октября невзирая на безветрие, стояла она целыя сутки и причинила много вреда жителям Васильевского острова»^>[69].

Наводнения были и в октябре 1755 года, и в сентябре 1756-го, и в августе 1762-го, и в ноябре 1764-го.

Когда вода отступала, жители Петербурга долго ощущали запах сырости затопленных жилищ, испорченных продуктов. И еще вонь от разложения погибших животных, размытых отхожих мест и мусорных свалок.

В 2009 году в Петербурге была издана книга В. В. Лапина «Петербург. Запахи и звуки». Казалось бы, запахи и звуки XVIII века давно ушли, исчезли. Но автору книги удалось собрать их, рассказать о них так живо и увлекательно, что кажется — их ощущаешь, слышишь.

Когда в Петербурге случались пожары, ноздри щекотал запах гари.

Ночью, если Баркову приходилось идти по улицам, он вдыхал запах конопляного масла — им заправляли фонари (их гасили 1 мая и снова зажигали 1 августа).

Ранняя весна в Петербурге пахла корюшкой. «На Фонтанке треснул лед, в гости корюшка плывет»^>[71]. А корюшка, мелкая, очень вкусная рыбка, пахла, да и сегодня пахнет свежим огурцом. В высокоскоростном поезде «Сапсан», следующем по маршруту Москва — Санкт-Петербург, пассажиры могут ознакомиться с журналом «Саквояж СВ», на страницах которого — зазывная реклама: «Русская Рюмочная № 1. Свежайшая корюшка уже сейчас!»^>[72] Ну и, конечно, — адрес и телефон рюмочной, сулящей гостям и жителям Северной столицы это любимое петербуржцами блюдо.

Пасха пахла куличами.

Летом благоухали ландыши.

На улицах мастеровой люд благоухал луком, чесноком, редькой и водкой. Пахло навозом — и не только конским. Иной раз и коровы забредали в город.

К Троицкому дню, когда «народ, зевая, слушает молебен», в Петербург возами везли березовые ветки, полевые цветы — ими украшали церкви и жилища.

В сентябре над городом витал тонкий аромат сена. Все спешили к Сенной площади и Екатерининскому каналу — туда прибывали возы с сеном. А всем ведь надобно было на зиму запастись фуражом.

Зимой Петербург был пронизан запахом дыма — это в домах топились печи.

Но это, конечно, поэзия. Скорее, столбы были всё же бело-серыми. Сажа оседала на стенах домов великого города.