Бармен из Шереметьево - страница 6

Иностранцы в чистом виде Валова почти не интересовали – это прерогатива и головная боль престижного Первого Главного Управления КГБ СССР, а интересовали его советские граждане, активно ищущие контактов с иностранцами – вот за такую наводку информатор мог получить денежную премию, отмазку от любых неприятностей, а в некоторых случаях и государственную награду. Вручались такие награды секретным указом Президиума Верховного Совета СССР, носить их было нельзя и даже похвастаться перед соседями родственниками было невозможно… впрочем у Валова таких орденоносцев на связи никогда не было.

А были люди всё больше простые, попавшие в разное время в жизненные передряги и передряги эти, будучи описанными в агентурных сообщениях других подобных людей, легли на стол майора. Вот и сейчас на его столе лежат два дела – одно тоненькое с надписью «Личное», а второе – толстое, на обложке написано «Рабочее» – дело оперативной переписки, и жирным фломастером в скобках – Агент «Ларин». Валов ещё раз вглянул на часы, сложил обе папки надписями друг к другу и отправился к начальнику. Начальник Управления «Т» (контрразведовательные операции на объектах транспорта) сидел на третьем этаже в просторном и светлом кабинете, куда когда-то пришел из аппарата ЦК КПСС во время кампании по «усилению органов». Валова он ценил, как лучшего опера, но, не имея на него весомой компры, несколько опасался. Вообще-то они не должны были встречаться по службе – у майора был непосредственный начальник, но он только что ушел в отпуск, оставив за себя Валова. Выслушав подчиненного, генерал погрузился в чтение «Личного дела».

Майор пришел со странной просьбой – разрешить прием на работу в качестве грузчика родного племянника агента «Ларин». Этот «Ларин» работает барменом в зоне вылета Шереметьево-2 и буквально умоляет не препятствовать трудоустройству племяша – все документы в «Интуристе"он провел сам, пользуясь своими обширными связями – осталось лишь получить «добро» от Комитета.

– Я что-то не очень понимаю зачем ему нужен на работе родственник. И еще меньше понимаю – зачем это нужно нам?, – с сильным ударением на последнем слове спросил генерал.

– Тут нет ничего нелогичного, – спокойно отвечал майор, – в баре не проходит ни одной пересменки без недостач. Обычно грузчики воруют пиво и сигареты. Пиво выпивают, раскалывают пустую бутылку, чтоб списать её в бой, а фирменные сигареты просто выкуривают в подсобке. Бывает откручивают коньячные крышки на два оборота, и высасывают по десять-двадцать грамм, чтобы сразу не было заметно. Сейчас у них грузчика нет, все сменные бармены приходят на час раньше и возят товар на тележках сами – жалуются, но это лучше недостач. Непьющий грузчик, к тому же родственник старшего бармена-администратора, очень им нужен.

– Ну хорошо, а нашему ведомству какой прок от непьющего грузчика?, – вновь делая ударение на слове «нашему», спросил начальник.

– Никакого. Но «Ларин» не был никак поощрен за ту перламутровую икону.

– Цесаревича Алексея?, – оживился генерал.

– Ну да. Все же случилось прямо у него в баре..

– Так ведь вся слава смежникам ушла! За это бы его наказать надо!, – воскликнул начальник и заразительно расхохотался. Это была громкая история с женой африканского дипломата, пытавшейся на подвязках между ног вывезти старинную икону и чуть не задушившей опера Шубина из Десятого отдела ВГУ КГБ СССР (борьба с контрабандой) его же собственным галстуком. Тогда наградили многих из «десятки», негритянку выдворили, а Саша Шубин стал начальником отделения.

– Ну я же не могу говорить агенту, что контрабанда не наш профиль, что Управление «Т» и «Десятка» не одно и то же.

– Это – да! Это безусловно, – сразу согласился шеф, – но может его деньгами поощрить?

– Вы, очевидно, не понимаете сколько они там имеют, – медленно и довольно грубо отвечал Валов, глядя почему-то в окно, и глаза его, сузившись, налились ненавистью, – так я вам скажу: до трёхсот рублей в день! В день! А за Олимпиаду этот пидарас отбил себе однокомнатный кооператив!

Начальник, пораженный такой тональностью, хотел поставить опера на место, но тот продолжал, не замечая: