Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев - страница 6
У раскрытых ворот стоял хозяин венты с фонарем. Он сам вышел встретить приезжих, так как увидел по охране и карете, что это богатые и знатные сеньоры.
— Пожалуйте, ваши милости! — суетился похожий на хорька Гардунья. — Прошу погреться ваших милостей! Уж такая ненастная погода, пресвятая дева, что я не пожалел зажечь запасные брасеро!>[5]
Продрогшие путники вошли в длинную залу с низким закопченным потолком. Вдоль стен стояли широкие скамьи, а посередине — огромный стол, уставленный посудой из английского олова.
— Дайте нам, дядюшка Гардунья, поскорее пол-асумбры>[6] лучшего вина: моим юным коллегам, да и мне необходимо согреться!
— Сейчас, сейчас, ваша милость! И ужин уже готов! Жена! — позвал хозяин. — Подавай рыбу и яйца на стол! Ведь сегодня рыбный день, ваша милость, у меня такие форели, что останетесь довольны!
У брасеро, наполненных горячими красными углями, пристроились Бартоломе и Леон. От тепла их так разморило, что они отказались от ужина, а только выпили немного вина с печеньем.
— Идите, друзья мои, спать, — сказал лисенсиат. — Проводите молодых сеньоров в комнату.
Не успел хозяин подняться на лестницу, как послышался сильный стук в ворота.
— Хуанито! — крикнул хозяин мальчику-слуге. — Пойди посмотри, кого нам еще бог послал!
— Там какой-то идальго>[7] просится переночевать, — сказал, вернувшись, Хуанито.
— А лошадь или мул есть у него?
— Нет, хозяин…
— Так чего же ты, дурень, прости господи, морочишь мне голову и не даешь проводить их милостей спать? Ты же знаешь, что мы не принимаем всяких бродяг и нищих!
— Но ведь нельзя же оставить этого идальго под проливным дождем? — возмутился Бартоломе.
— Эх, ваша милость! Не можем же мы принимать всех бродяг, которые постучатся к нам в венту!
— Все равно! Кто бы ни был этот человек, идальго или нищий, я требую, чтобы его впустили. Я плачу за него!
Лисенсиат удивленно взглянул на Бартоломе, но промолчал. Хуанито через несколько минут привел в залу молодого человека в разорванной и мокрой одежде.
— Благодарю вас, сеньоры. Этот малый сказал мне, что вы просили… — юноша вдруг побледнел и пошатнулся.
Леон и Бартоломе бросились к нему и посадили на скамью.
— Милосердный боже! Вы ранены! — в испуге закричал Леон, увидев на голове юноши кровь.
— Да, — слабым голосом ответил тот. — Они ударили меня по голове… камнем.
Лисенсиат, имевший солидные познания в медицине, приказал немедленно принести из кареты шкатулку с лекарствами и сундук с одеждой. Голова юноши была перевязана, и ему помогли переодеться в сухое платье.
— Рана ваша неглубока, — успокоил лисенсиат. — Я бы сказал, что это скорее ссадина, которая через два-три дня заживет. Выпейте вина, оно вас согреет и подбодрит!
Юноша попытался улыбнуться:
— Спасибо, сеньоры! Меня зовут Мигель де Арана из Кордовы. Я направляюсь в Саламанку.
— В Саламанку! — обрадовался Бартоломе, так как Мигель ему чрезвычайно понравился. — Ведь мы тоже едем туда!
— Теперь мне придется уже не ехать, а идти пешком, или, как говорят студенты, «молотить дорогу по-апостольски», — невесело усмехнулся Мигель. — Негодяи отняли у меня мула и все деньги.
— Сеньор Мигель, вы поедете с нами! — почти одновременно заговорили, перебивая друг друга, Бартоломе и Леон. — У нас есть место в карете! Мы будем очень рады вашему обществу!
Лисенсиат одобрительно кивал головой. Ему тоже понравился Мигель де Арана. Приятный, воспитанный юноша, видимо, из хорошей, хотя и обедневшей семьи.
— Ну, конечно, сеньор де Арана может ехать с нами в карете. Мы будем счастливы оказать ему эту услугу, а он украсит наше общество как будущий коллега.
Мигель поблагодарил своих новых друзей.
— Но что случилось с вами? — спросил Бартоломе. — Кто осмелился напасть на вас?
— Если у вас, сеньоры, по моей вине прошел сон и вы хотите услышать о моем приключении, я расскажу вам, как я, еще два дня назад полный надежд, отлично одетый в ферреруэло из добротного сеговийского сукна>[8], на прекрасном крепком муле, по кличке Лусеро, и с кошельком, в котором приятно звенели золотые песо>[9], очутился сегодня ночью как нищий бродяга у ворот венты!