Басня о неразумной волчице - страница 8
Мария узнала тётку.
- Я боюсь, я боюсь...
Незаконнорожденная сестра Карла Смелого обняла девушку:
- Пойдём, милая, пойдём со мной.
И снова гром небесный.
- На сей раз точно порох, - проговорила Анна - и умолкла, встретив безумный взгляд племянницы.
- Я согласна... - крикнула Мария, но третий залп заглушил слова.
- Я ничего не поняла!
- Я согласна! Согласна на немца!
Анна вздохнула и перекрестилась. Она сама бы душу продала за подкрепление.
9 Недостроенный собор - собор святого Бавона в Генте перестраивался в XIV-XVI вв.
10 В своей обители - в Гентском замке заседал Совет Фландрии.
11 Лейе (также Лис) - река в Бельгии и Франции.
12 От бабки - полонской принцессы - имеется в виду Цимбарка (Кимбурга) Мазовецкая, мать Фридриха III.
13 Омоньер - сумка, кошель на пояс.
14 Homo homini lupus est. - Человек человеку волк. (лат.)
IV
Замок Саарбрюккен производил странное впечатление. Снаружи, выполненный в сером камне, на черноте едва овеянного зеленью холма, он выглядел пустым, как пустовала по весне земля. Внутри же - слишком обитаемым. С того мгновения, как ступишь за порог, тебя преследует чьё-то невидимое присутствие. И дело не в любопытной прислуге и соглядатаях, хотя, возможно, и не без того.
Фридрих приказал остановиться в Саарбрюккене, и, что бы ни подозревали, остановка была нужна. Войско устало ползти по весенней распутице: зима выдалась снежная, вода собиралась в низинах, и перед путешественниками развёртывалось ужасающее зрелище. Кто-то в ярмарочный день в соседнем Санкт-Иоганне пошутил, что герцогство по сю сторону Саара превратилось в Нидерланды, а по ту - в Венецию.
Деревья сбрасывали почки, припорашиваясь зеленью, кустарники не укрывал дичь, стремившуюся на возвышенность, голые верхушки увенчивались гнёздами, и, раз природе не под чем укрыться, само небо придумало плотный покров, за которым не виделось солнце.
По такому межсезонью шествовало войско, и возглавлявшие его всадники - отец и сын фон Габсбурги - казалось, олицетворяли зиму и весну.
Они минули город, справедливо сочтя средоточием грязи большей, и взяли тропу поодаль, что вела прямиком на холм. Обогнули склон, где почву вымыло к подножью, и поднялись, почти не увязая и усматривая в этом особый знак гостеприимства.
В опутанных юным плющом стенах их поприветствовали владельцы замка. Герцог Иоганн, его супруга, которую называли Маргарита фон Йорк, и сидевшая по другую руку от брата Ульрика. Она почти не постарела, только первые морщины легли в уголках глаз и губ. Первые трещины на мраморе. Она выглядела старше брата-близнеца, с которым ступила на порог сорокалетия. На ней по-прежнему сияли сине-зелёные шелка, и придворные дамы старались ей подражать в нарядах.
Герцогская свита была не так уж многочисленна, зато портреты предков, выполненные, впрочем, не так давно, судя по краскам и манере, делали тронный зал вдвое многолюднее.
Здесь выставили всё, чем не грех похвастать перед гостями: парадные доспехи, драгоценная утварь, расшитые шёлком и серебром подушки и покрывала и даже итальянский настольный фонтан смягчали мрачность старых гобеленов. Максимилиан подумал, что в первую очередь позаботился бы о шпалерах, однако выцветшие и кое-где начавшие стираться полотна чем-то были дороги хозяевам. На них даже не обновляли вышивку.
Затем его внимание привлёк доспех, и он подозвал Зигмунда, канцлера в свите отца, и указал на травлёный узор. Молодой канцлер извлёк из рукава дорожный часослов и кусочек угольного карандаша, и вдвоём они принялись зарисовывать украшения на последней, пустой, странице.
Иоганн и Ульрика, беседовавшие с Фридрихом, мгновенно очутились рядом, заключили принца в дружеские объятия и развернули в противоположную сторону, где ждали их возвращения кайзер и герцогиня Маргарита.
Церемонии были окончены, из тронного зала обе семьи переместились в жилые покои, предоставив подданным возможность отдохнуть в смежных комнатах.
- Подумать только, перед этим мальчиком я опускалась на колени, - говорила Ульрика, прикладывая некоторое усилие, чтоб сдвинуть Максимилиана с места.