Battle the Elliot. Дилогия - страница 8
Перекрестившись слева на право, Вирениус, шагнул в корабельную церковь. Где в одиночестве истово молился иеромонах Пётр, Пётр Никитич Добровольский судовой священник. И снова осенив себя крёстным знамением, адмирал встал рядом со священником. И подождал, пока отец Пётр не закончил молитву:
- Ты был прав, сын мой, - священник прямо смотрел на корабельную икону, - Всё так и было, как ты описал. Настоятель всё подтвердил. И он сам теперь в смятении. Два человека говорят одно и тоже. Но у него есть опасения, что война начнётся. И он не рискует писать икону.
- Можно начать собирать средства на неё, и начинать на нашей эскадре, - адмирал смотрел на туже икону прямо и твёрдо, - Вы сами отец мой понимаете. Мы идём на войну. На страшную войну. Японцы готовы заплатить страшную цену, за то, чтобы уничтожить наши корабли и захватить крепость. Хотя ещё сами не знают насколько страшную.
- А ты знаешь, сын мой.
- Да, знаю, - адмирал был всё так же твёрд перед ликом, - Не спрашивайте отче, откуда знаю. Я сам в смятении, но не знаю, откуда у меня эти знания. И мне было важно услышать подтверждения этих знаний, от вас, отче. И на подтверждение высших сил.
- Расскажи сын мой, облегчи душу, - священник повернулся к адмиралу.
- Я проснулся среди ночи и осознал, что знаю.
- Что знаешь, сын мой? Божественные откровения?
- Нет, скорее знания человека, на ближайшие несколько лет вперёд. И даже знания несколько наши, а мира где мы не дойдём до крепости. Вернёмся с полпути. И икона...
- Что икона?
- Не попадёт в крепость. А будет утеряна. Незадолго до сдачи крепости, один мещанин вызовется доставить икону в крепость. И исчезнет.
- Но почему?
- Опоздают буквально на один день. Японцы успеют взять крепость в осаду. Тогда морем доставить икону не рискнут, а когда, через полгода, пойдут на риск, то доверяться не тому человеку.
Священник осенил себя знамением, следом зеркально повторил знамение адмирал.
- Сын мой, православные осеняют себя с право, налево.
- Я помню отче, но мы не в церкви крепости. И эта не Порт-Артурская икона. Пока я лютеранин. Но надо поспешить. Я буду просить собрать эскадру, чтобы повести её. Так что в церквях кораблей будет возможность повесить кружки, для подаяния.
- Сын мой, вы так печётесь о православной церкви?
- Грядут страшные времена отче, возможно, свыше мне дали знания о них, что бы я приложил все усилия избежать их. И я знаю, как низко падут церкви. И насколько глубоко будет падение каждой из них. Я хочу присоединиться к той, которая будет достойнее других.
- Но тоже падёт?
- Тоже падёт, - адмирал говорил ровно, - Но у неё ещё будет возможность на возрождение. Да и бог один. Он даёт нам знаки, что не делает различий между нами. Это мы сами разобщаемся, в гордыне своей.
- Тебе многое открылось, сын мой, - произнёс священник, - В твоих видениях.
- Да, отец мой, но многое пока ещё не предрешено. Возможно, получиться и что-то изменить. Ведь ради чего-то, ради какой-то цели, мне и были даны эти знания. Теперь мне предстоит действовать. И спасибо отче за совет.
- Совет? - священник перевёл свой взгляд на Вирениуса.
- Да, совет. Если что говорить о видениях. Это будет скорее правдой, чем ложью. Я видел усеянные телами погибших склоны горы Высокой. Я видел японский памятник на одной вершине горы Перепелиной, службу в синтоистском храме на другой. И знаю, что между ними находиться братская могила ста тысяч погибших и умерших от болезней на этой войне японцев. Возможно, наш приход и остановит их помыслы на войну. И это позволит избежать как этих жертв. Так и других. В будущем.
Священник, соглашаясь, кивнул и произнёс, осеняя адмирала крестным знамением:
- Да, сын мой, да. И я вижу, что помыслы твои чисты. И даю тебе на них своё благословление. Но остерегайся ожесточить своё сердце.
Адмирал печально усмехнулся:
- Да отче я знаю, какими намерениями выстлана дорога в ад.
Брови священника поползли вверх:
- И какими же?
- Благими отче, благими.
Адмирал осенил себя крестным знамением, зажёг свечку и, поставив свечку перед иконой, направился к выходу из церкви.