Баженов - страница 19
— Хорошо, посмотрим, что из вас получится.
Учитель назначил занятия и отпустил Василия, порекомендовав совершить экскурсию, познакомиться с Нотр-Дам де Пари (собором Парижской богоматери), Лувром, Тюильри, отелем Клюнии, разумеется, Версальским ансамблем, созданным по приказу Людовика XIV на ровном и безводном месте.
Лосенко и Баженов наняли извозчика. Долго уточняли маршрут, торговались, договорились о сносной цене. Антону не терпелось взглянуть на Нотр-Дам де Пари, на главный собор Франции, где венчались на царство ее короли.
Строительство Нотр-Дам де Пари началось в 1163 году и продолжалось более столетня. Он стал символом нового, единого национального государства и французской централизованной королевской власти. Именно с этим новым этапом, этапом борьбы с феодальной раздробленностью, и связано появление экспрессивной готики. Нотр-Дам де Пари — шедевр этого стиля. Баженова в соборе многое поразило: грандиозность, символика духовного мироздания, богатство скульптурных композиций, техническое разнообразие, нервюрные своды, перекрывающие неправильной фермы пространство…
Однако молодому русскому архитектору что-то мешало охватить всю эту грандиозность одним взглядом, создать образ сооружения, почувствовать его музыкальность, ритмику. Чтобы больше сосредоточиться, он стал неторопливо рассматривать западный фасад, окно-розу на средней части стены, «королевскую галерею», образованную из ленточных ниш с 28 статуями. Затем Баженов сконцентрировал свое внимание до минимума, стал разглядывать позы фигур, жесты, драпировку одежды, архитектурные орнаменты. И только после этого, отойдя на почтительное расстояние, он окинул взглядом целое сооружение. Грандиозность и противоположность архитектурно-художественных приемов на этот раз приобрели в глазах Баженова органичность: он почувствовал архитектурный образ.
Иначе воспринимался им Лувр… Баженов спрыгнул на ходу, не дожидаясь остановки. Споткнулся, ушиб колено, поцарапал о мостовую ладонь. Бежал прихрамывая. Остановился, вцепился в решетку изгороди. Жадно пожирал колоннаду Лувра немигающими глазами. «Свидание» длилось не более минуты-двух. Лосенко еще не успел сообразить, что произошло, и только собрался слезть с извозчика, как увидел, что Баженов возвращается назад. Он шел быстро, не оглядываясь. Порывисто сел и резко, почти грубо, приказал:
— Поехали.
Лосенко был в недоумении, терялся в догадках.
— Куда? Зачем? Может, изволишь объяснить…
— На Сен-Жак!
— При чем здесь Сен-Жак? На что там смотреть? На книжные лавки и парижанок…
— Каждый волен поступать как хочет, — не глядя на друга, отчеканил Баженов и поднялся, чтобы спрыгнуть на мостовую.
Лосенко поймал его за руку, резко усадил рядом.
— Успокойся… Ну хорошо, будь по-твоему. Поехали.
Потом, спустя несколько недель, Василий извинится перед Лосенко, объяснит ему причину столь странного поведения. Он расскажет ему о том чувстве, какое испытал при виде колоннады Лувра. Она поразила его величественной простотой, проникновенной лиричностью, композиционной скромностью, органичностью немногочисленных и неброских деталей. Непринужденная красота и архитектурная мелодичность затронули самые тонкие струны его души. Колоннада Лувра была созвучна мыслям Баженова об органичности природы и архитектуры, об изгнании из зодчества тиранического начала над окружающим. Это строение показалось ему даже более русским, чем французским.
— Понимаешь, Антон, — взволнованно говорил Василий. — Это как белоствольные российские березы. Их красота скромна и непринужденна. Ритмы стройны, но их порядок недоступен взору. Они — в плавной и тихой мелодии, не заглушающей человеческий голос, трели соловья, треск кузнечиков. Это та самая гармония земного, когда трудно сказать: человеческих ли это рук дело или то рождено природой.
Ну а что касается поездки на Сен-Жак, где лавки ломились от книг, то с того момента Баженов твердо решил для себя: издания, кои могут быть полезны и способны заполнить пробелы в знаниях, должны быть постоянно под рукой. Он истратит на их приобретение сумму, на которую мог бы жить не один месяц.