Баженов - страница 21

— Вот так-то, пожалуй, лучше, — опять вслух сказал Василий.

— Не может быть, — возразил Лосенко.

— Уверен.

— Тогда, конечно, валяй дальше.

— Зело говорлив ты сегодня, — заметил Баженов. И было трудно понять, шутит он или нет.

На этот раз Лосенко на всякий случай промолчал, не отпарировал.

— И все-таки, — тяжело вздохнув, задумчиво произнес Баженов. — …И все-таки… Как это у Аристотеля? «Людие вси от естества самого ведати желают…» Да, но мышление, яко свойственная от естества особливость разума, лишь первоначальное дело в познаниях истины, терпеливые пути к которой и через душевные свойства пролегают. Справедливо ли сие отрицать, всецело полагаясь на разум? Правы ли горячие умы, кои несовершенство мира в своих трудах изобразуя, желают, чтобы народами и государствами лишь законы повелевали? Повелевали! Можно ли законами человека изваять? Возможно ли высшее назначение бытия определить?.. А пред какими законами надлежит искусству рабою быть? — размышлял Баженов, забыв о том, что приготовился писать письмо родителям. — Все законы архитектуры — у Витрувия. Но они существуют для разума, а не для того, чтобы душою художника повелевать. И все-таки… И все-таки душа повелениям подвластна. Почему Пьер де Монтеро готикою увлекался, а мои нынешние учителя Вальи и Суффло покорить французов и мир античной простотою желание имеют? Где повелитель? В нас ли самих, в нравах ли времени, в политике, в душе ли народов, от коих мы происходим? Где корни, кои питают душу, создающую творения бессмертные?.. Французы ныне возглашают: «Назад — к Витрувию». Но что с того?.. Познать гармонию работ его — труд невеликий. Сотворить подобное — дело нехитрое. Но как познать душу творения, сокрытую в камне художником?.. Трудно, однако. Устал я. Хватит ли силы уйти от соблазна, не искать высшего счастья и смысла бытия в сиюминутных довольствах? Быстрее бы все… Кому как, а в России мне легче дышится, светлее страдается, шире думается…

Около полутора лет пролетели незаметно. За это время неприглядное жилище посланцев Петербургской академии несколько преобразилось, оно украсилось многочисленными рисунками, миниатюрными моделями, изготовленными Баженовым, его эскизами, чертежами, проектами.

Лосенко работал неторопливо, но основательно. Он мог переделывать картину или отдельные ее детали десятки раз, вернее, до тех пор, пока последний уверенный мазок не ложился на полотно.

Баженов же рядом с педантичным Лосенко выглядел транжиром своего труда и таланта. Если у него что-то не получалось, он бросал и начинал заново, пробовал разные варианты. Случалось и так, что почти готовый проект, не вызывавший у Лосенко никакого сомнения в совершенстве и талантливости, Василий Баженов рвал в клочья, чтобы не быть в плену у неудавшихся, на его взгляд, замыслов. Но были и такие работы, которыми он дорожил, но не спешил почему-то завершить их. Впрочем, спешить не было необходимости. Творческая плодовитость молодого русского архитектора и без того покорила скупого на похвалу де Вальи. Он пророчил своему ученику великое будущее. А баженовский вариант проекта Дома инвалидов наделал столько шуму, что русский дипломат И. Г. Чернышев поспешил отписать И. И. Шувалову: «Об этом человеке мне говорят до невероятности много хорошего; думают даже, что в ближайшем собрании архитекторов он получит первую награду за сочиненный им проект Дома инвалидов, необыкновенно прекрасный. В то же время говорят, что поведение и нравственность его отвечают его таланту, но бедняк лишен нужных средств к жизни. Если бы вы к его жалованью прибавили сотенку-другую рублей, его положение сделалось бы лучше. Он будет еще прилежнее, и такое вознаграждение заслуг послужит к чести нашей страны. Он много говорит о своем отце; я полагаю, любезный друг, что вы хорошо сделаете, ежели соблаговолите его к нему послать. Это есть средство делать людей полезными стране и дать им возможность навеки вас прославить».

Проект парижского Дома инвалидов (один из вариантов уже построенного тогда ансамбля) стал для Баженова своего рода экзаменом на зрелость. Этот грандиозный ансамбль из множества зданий, соединенных воедино, со сложной системой внутренних дворов и площадей потребовал от Баженова применения всего комплекса архитектурных и инженерных знаний. Сей экзамен Василий выдержал на «отлично». К сожалению, баженовский проект не сохранился. Однако восторженные отзывы о нем современников Баженова дают основание смело утверждать, что молодой архитектор достиг той цели, к которой стремился. Он разгадал и творчески переосмыслил секреты Лувра. Легкость и изящество Дома инвалидов при всей внушительности размеров здания-ансамбля поразили даже самых строгих ценителей искусства. Добиться таких результатов не часто удавалось даже зрелым архитекторам.