Бег за солнцем - страница 4
И обагрялись кровью берега.
И печенег, и половец с хазаром —
Тот Змей Горыныч-огненная пасть,
И города трещали от пожаров,
Теряло небо над землею власть.
И в царство беспредельного Кощея
Голубоглазых уводили дев.
Как жить земле с веревкою на шее?
Чья встанет рать наперекор беде?
Копье расплаты и отмщенья палица
Подвластны силе, собранной в кулак.
Князья ж Руси, как врастопырку пальцы,
Навет, обида, жадность — тот же враг.
Междоусобье — это та же плаха.
Храм Божий возводился на крови.
Русь увенчалась шапкой Мономаха
Во имя мира и святой любви.
Свет-князь Владимир Мономах на вече
Призвал князей поднять един венец —
Содвинуть тесно дружеские плечи,
Единым махом взнесть меч-кладенец.
Так примет смерть поганый Змей Горыныч,
Своих костей не соберет Кощей.
Мать встретит дочь из плена, встретит сына,
И Русь вздохнет привольно грудью всей.
И солнце будет пахарю в угоду,
Весенний дождь посевы оросит.
Лишь только бы не портило погоду
Междоусобье снова на Руси.
Князь Мономах в основу «Русской правды»
Законы мирной жизни положил:
В них правому — надежная ограда,
Виновному — все то, что заслужил.
Оставил князь завет сынам и внукам,
Чтоб щедрым был и хлебосольным стол.
Чтоб доброта была тому порукой,
Чтоб каждый сын дорогой чести шел.
Мир поднимался к высоте Христовой,
И словно обновлялся свет зари,
Молитвенное возносили слово
За князя и за Русь монастыри.
Октябрь, 2006
«Гудят, гудят колокола…»
Гудят, гудят колокола
Во всех пределах,
Когда каленая стрела
Пронзает тело
Земли, воскресшей для любви,
Для мирной доли,
Когда горит, опять горит
Под хлебом поле,
Когда на солнечной ладье —
Чужие весла,
Когда зерно не в борозде
И мимо весны.
Чужая воля — дерзкий нож
На всех дорогах.
Где свет, где тьма — не разберешь.
А за порогом
Счастливых дней, как плач и стон, —
Звон колокольный.
С открытых четырех сторон —
Раскаты боли.
Земля горит, душа болит.
Вновь клич народный:
«О, гой еси, богатыри,
За мир свободный!»
Свет Илья Муромец встает
Над пепелищем
И в рукопашную идет
На Идолища.
Добрыня правый меч вознес —
И нечисть пала,
Из-под чужих крутых колес
Русь снова встала.
Во всех веках есть свой Илья
И свой Добрыня.
И дышит Русская земля
Легко поныне.
И льется колокольный звон
Во славу Бога
С открытых четырех сторон
На всех дорогах.
Летописец
Правдиво четкое перо
В руках у летописца.
Невольник он или герой,
Темница иль светлица —
Его затвор от суеты
И от греха людского?
В тяжелом свитке все листы,
И золотом окован
Расклад событий жарких лет,
Когда шел князь на князя,
И мерк над Русью белый свет,
И было страшной казнью
Распятие самой любви.
Бурьянилось коварство.
И утверждались на крови,
Мечом держались царства.
Он, летописец, без прикрас
Писал живые главы.
Бесславье правило свой час,
И ликовала слава.
Князья… Один — слабак,
Другой — герой с главою
непокорной.
Порой над Русью солнца стяг
Казался дымно-черным.
То там, то тут гудел пожар,
Весь белый свет в опале.
То половцы, то тьма хазар
Нагайкой Русь хлестали.
Но под крылом святой зари
Дубинушку вздымали
До неба свет-богатыри
И нечисть разметали.
И Киев с Новгородом вновь
По-братски целовались.
Воскреснув, правила любовь,
И дали просветлялись.
И целовали Божий крест
На Новгородском вече
Князья, собравшись вновь окрест,
Чтоб Русь шагнула в вечность.
…У летописца рябь в глазах.
Свет от лучины дымной
Остался на листах в веках
Истории былинной.
«Князи и княгинюшки…»
Князи и княгинюшки,
Лебеди — лебедушки.
Золотые крылышки —
Русская сторонушка.
Стрелами калеными
Золото пронзенное,
И слезой соленою
Вечность окропленная.
Сыновья и дочери —
Золотоголовые.
Радость, горе — в очередь.
Сказки, были — новые.
Пили мед до донышка,
Песни пели вольные,
И дорога к солнышку
Не была окольною.
Мужество и преданность,
Храбрость и бесстрашие
Громкими победами
Славят дни вчерашние.
А за день за нынешний
Я перед иконами
Помолюсь чуть слышно
С низкими поклонами.
Гусляр
Даль бескрайняя в глазах,
Борода курчавая,
Гусли вещие в руках
То звенят отчаянно,
То вздыхают — не сдержать
Слезонек непрошеных,
И тревожит благодать
Душу по-хорошему.
То на струнах солнца луч
Пляшет скоморошную,
А то громы из-за туч
Заведут истошную —
И тогда хоть плачь — не плачь,
Проклиная долюшку,