Беглец - страница 23

У Катенка начался сложный период. Трудный, подчас невыносимый физически и плохо переносимый психологически.

Семеныч не раз стал замечать, как Катенок урча и постанывая, пробует зарыться головой под подушку или в стык между сиденьем и диванной спинкой, будто у нее сильно болит голова. После своеобразных «приступов», Катенок выглядела растерянной и беспомощной. Перебиралась к Семенычу на ноги и, притихнув между них, смотрела в никуда. Она стала меньше есть, меньше «говорить», все больше любила тишину, загоняя пульт от телевизора под диван. «Что-то происходит?» – спрашивал Семеныч. «Все в порядке», – следовал неизменный ответ.

Покоя Катенок больше не узнала: непрекращающиеся стоны людей в голове, шум их негодования в ушах и зрительные галлюцинации. Катенок чувствовала все на себе: боль, тоску, голод, зависть, недовольство. Но быть человеком и чувствовать это от собственного единичного экземпляра – это одно, а ощущать себя единым сборищем таких представителей – многократно некомфортнее.

Так, через людей, сознание Катенка сначало распылялось, потом концентрировалось и возвращалось к центру своего энергетического образования, которое сейчас находилось в теле кошки. Катенку казалось, что ее скоро просто разорвет на части.

Катенок пыталась поначалу бороться – то есть пробовала разгребать эту кучу эмоций, чувств, желаний, чтобы они не уничтожили ее саму. Она чувствовала все на всех доступных уровнях – головные непрекращающиеся боли, упадок сил, депрессивное неприятие мира, агрессию, желание уйти и отсюда… – только поэтому Катенок что-то делала. Во время процесса «сотрудничества» с людьми ей было легче, и она немного отвлекалась. Боль проходила на время. Но возвращалась снова.

Катенок понимала всю бесполезность этого процесса, всю его никчемность и ненужность. Она посчитала, что людям лучше бы было: жить сегодняшним днем или не жить вовсе.

«Но счастье без будущего – несчастье. Также как и беда без будущего – не беда. Получается, что всё, не имеющее продолжения – всего лишь точка. Стоит ли о ней беспокоиться?» – раздумывала Катенок.

Присматривалась и прислушивалась к зудящему, как рана, пространству, и старалась сделать все от нее зависящее: «Накричал на жену – забудь ключи дома и мерзни около дома добрые пару часов. Нагрубил нижестоящему по служебной лестнице – застрянь в лифте и подумай о том, что работа лифтеров также необходима, как и президента банка. Осудил кого-то – порадуйся испорченным продуктам и бессонной ночи в туалете. Пожадничал – бесполезная трата не за горами…»

Первое время бежала к сильному источнику возмущения – церкви, и слушала. Никакой благодати Катенок в храме не чувствовала. Но желания людей там были более конкретные и оформленные, а значит, и более слышимые.

…Женщина с угрозой выкидыша на маленьком сроке ждет ребенка и отчаянно просит доносить его здоровым. Смотрит Катенок ребенка, а он – будущий убийца, подлейшее существо. Кроме горя матери и обществу ничего не принесет, а мать слезно умоляет за его здоровье и жизнь, еще нерожденную жизнь. Мать – женщина хорошая, существо жизненно стабильное и положительное. Катенок, нисколько не сомневаясь, принимает решение – не быть этому ребенку – уродливой, больной души, случайно очутившейся в теле человека. Лучше бы этой душе было бы родиться в теле крысы, считает Катенок и начинает работать – мешают. Рядом возникает наисветлейший хранитель: «Не трожь, не распоряжайся душами, которые не ты вложила в тела».

«Молчи, глупый «ангел», я сильнее тебя, я умнее. Души попадают в тела часто также случайно, как если бы их вкладывал человек. И совсем не туда, где их место. Они портят себя и окружающих. Нельзя быть сплошной доброте и любви, она может породить такое зло, которое убьет своего родителя», – трудно быть хирургом Катенку в такие моменты, но не отрезать гангренозную часть нельзя: сгниет еще больше.

Вот дальше, ребенок – инвалид. Физически и психически неполноценный. Генное заболевание. Мать стоит, молится о здоровье и выздоровлении.

«Очнись, мать! Чудес не будет. Ну, есть они, но не в такой же степени! Опять недосмотр при его зачатии и вкладывания души растения в заведомо негодное для жизни человеческое тело. Что же они там наверху, то ли слепы, то ли пьяны? – раздумывает Катенок. Слишком тяжелы их последствия. Тут проще, и высшего существа рядом нет, негоже ему на такого время тратить – ускакал уже куда подальше, как увидел, что получилось. Катенок смотрит линию жизни: мать уходит рано, а ребенок не доживает и до двадцати. Чахнет в своем инвалидном кресле на седьмой день в закрытой квартире. – Ну и ну. Не лучше ли избавить его от ожидания такого «конца» раньше?»