Беглец - страница 13
Каси была одной из немногих, кто оставил двор и столицу, чтобы жить на забытом богами острове. Барды всех провинций пели, что эта женщина не покидала своего возлюбленного ни на день. Скалой стояла за спиной величайшего полководца империи. Побывала она и на полях сражений, и в осажденных крепостях. Но все это осталось в прошлом.
Некогда черные, как смоль, волосы припорошила снегом седина. Черты лица заострились. Чуть ввалились сапфировые глаза. Но ни те волосы, ни те черты, ни те глаза не утратили былой красоты.
– Золотой за твои мысли, – женщина, словно не замечая, гладила Навена по голове.
– Я не думаю, просто устал, – солгал он. – Разбуди меня около полуночи.
Мадам Каси покинула комнату, забрав с собой сломанный меч Леннарта, а с ним и одну проблему.
Остаток времени Навен провалялся в тягучей полудреме. Ему грезилась то нагая Рина, то очертания арестанта с материка, размытые быстрыми движениями. Клубком катались по залитому кровью снегу красные псы, а синие вороны смотрели на них с черных ветвей.
Навен проснулся раньше срока. Оделся, поправил ремни, проверил карманы и с проворством бродячего кота выбрался через окошко на ближайшую крышу. Воздух пах ледяным морем. Острый терпкий аромат с пронизывающим ветром трепал волосы. Навен не боялся холода.
Он оглянулся. Отсюда открывался отличный вид на гавань. Корабли жалобно поскрипывали снастями, как пойманные в капкан звери, стремящиеся на волю. Изящный серп месяца серебрил черную воду и густую пену волн. А поперек неба мчала спутница зимы – хвостатая звезда. В отличие от летней сестрицы, она показывалась только темными ночами, волоча за собой кровавый шлейф.
Во мраке рабочего квартала никто не мог тягаться с Навеном в скорости и незаметности. Нижний город был знаком до мелочей. Он приковывал взгляд, как уродливая горбунья с мудрыми глазами. Мерно стучал молотом сонный кузнец. Где-то заплакал ребенок. Распахнулось окно – и в адрес источника шума полетели отборные проклятья. Сосредоточенные, в основном, пониже пояса.
Прошествовали мимо стражники с факелами. Начался торговый квартал. На крошечной площади у двери магазина возился с замком вор – Навен присмотрелся к нему поближе. С единственной целью: знать, кому при случае дать совет сменить профессию. Бедняга, тощий, как жердь, трясся от холода и возбуждения, не замечая ничего вокруг. Непростительная ошибка.
Дальше Навен продолжил путь по крышам, скрываясь от взглядов патрулей среди высоких труб и помпезного декора верхнего города. Грязи здесь было поболе, чем в сточной канаве у бедняцких лачуг. С той лишь разницей, что пряталась она внутри, за белокаменными фасадами и роскошными туалетами.
Графская стража выглядела бдительной. Вместо того, чтобы открыто зевать, они многозначительно раздували ноздри и поджимали губы. Дождавшись подходящего момента, Навен скользнул за стену во внутренний дворик. Грациозно и почти бесшумно приземлился прямо под окна личных покоев его сиятельства. Не мешкая, убрался в темноту – на случай, если его все же кто-то слышал. А уже оттуда стал осматриваться.
Свет в часовне не горел. У каменного изваяния молодой женщины, сложив ладони в молитвенном знаке, стоял Ватто. Статуя словно бы слушала его тихий шепот, обратив к старцу спокойное лицо с пустыми глазницами.
– А ты помнишь, что это одно из старейших святилищ Аданай? – спросил Ватто.
– Да. У меня был отличный учитель, – с поклоном ответил Навен.
– Она прекрасна, – старик, не удержавшись, провел рукой по постаменту. – Жаль, что нашу богиню больше не изображают так – слепой девой в саване и венке белых роз. Аданай, дочь Мадары, простирает к небу, как к брату, открытые ладони. Чаши весов, навсегда достигшие равновесия.
Глаза архимага заблестели. Вера в его исполнении не вызывала в Навене иронии. Скорее напротив: все в старом менторе принималось юношей за эталон. Движением брови Ватто мог заковать весь замок и окрестности в лед или смыть в море. Но было в старце столько кротости и благородства, что он никогда бы не применил всю свою мощь даже против врагов.
– Его сиятельство граф желали меня видеть? – ради приличий уточнил Навен.