Беглецы - страница 10

Девушка вяло откушала и того, и другого.

Непреодолимая тень усталости лежала на ее миловидном лице.

Барон Осгорн осторожно наполнил ее чашу темно-вишневым напитком, настойчиво уговаривал молодую женщину попробовать терпкого валузийского бальзама, способного утолить не только жажду, но и прибавить сил утомленному телу.

После многочасовой скачки на морозе, люди с удовольствием набросились на еду, с большим аппетитом удаляя голод.

Мерное хрупанье овса со стороны тихо стоящих лошадей свидетельствовало о том, что никто в пещере не обделен вниманием, ни люди, ни животные.

Кривоногий Мойли, вразвалочку ковыляя вокруг костра, позабавил общество дивным рассказом о своих любовных подвигах. По его игривым словам выходило, что в пределах всех известных государств нет ни одного мало-мальски приличного любовника, кроме него.

Брул рискнул ввязаться в спор, остроумно заметив подбоченившемуся коротышке, что отродясь не видывал нормальной женщины шагающей в обнимку с лилипутом.

— В истинном мужчине, — самодовольно ответствовал маленький человечек, — важен не длинный язык, а нежные руки, способные не только приласкать, но и удержать женщину в повиновении.

— Судя по твоим бравым рассказам, выходит, что твои руки всегда были при деле, не так ли? — с затаенной усмешкой поинтересовался Брул,

— Именно так, — важно отрезал Мойли.

— То-то я смотрю, их изрядно укоротили, — от души засмеялся пикт. — Не иначе как после последнего свидания.

Грянул такой хохот, что потолок пещеры едва удержался на своем месте, готовый обрушиться в любую минуту.

Глядя на маленького человечка, нелепо размахивающего короткими руками, можно было подумать все что угодно, но только не о том, что

Мойли способен удержать женщину в повиновении.

Возникшая перепалка немало позабавила барона Осгорна. Девушка также не осталась безучастна к метким наблюдениям находчивого пикта. Румянец, вспыхнувший на ее бледных щеках, свидетельствовал о том, что она, по крайней мере, не скучает. Тем более что ее спутник делал все, чтобы скрасить ее пребывание в таком разношерстом обществе.

Барон Осгорн велел падать Мойли прохладного вина, дабы успокоить карлика крепким хмельным напитком.

Ибо зрелище маленького раскрасневшегося человечка, осмеянного толпой грубоватых великанов, способно было растрогать даже камень, будь у него сердце вместо твердой начинки.

Ночь прошла спокойно, если не считать гулкого эха снежной лавины, сошедшей с горного хребта где-то на юго-востоке.

К утру небо снова заволокли тучи.

Низкая свинцовая мгла нависла над седыми утесами. Снежная поземка, спускающаяся со склонов гор, не предвещала ничего хорошего.

Одно утешение: жгучий морозец несколько поубавил свою прыть.

Быстро позавтракав, отряд двинулся дальше.

Барон Осгорн и грозный Силак скакали впереди, о чем-то тихо переговариваясь.

Возле девушки держался Мойли, стараясь развлечь ее забавными ужимками и стародавними шутками. Их беспрестанно опекали шестеро скуластых мужчин с раскосыми глазами. В их быстрых движениях угадывалась настоящая сноровка тертых воинов, смертельно-опасных для лютого врага и надежных для товарища.

По приказу барона Осгорна они и близко никого не подпускали к молодой женщине. Судя по длинным черным косичкам, виднеющимся из-под пушистых горностаевых шапок, родом они были из малоизвестных северных племен.

Эти молчаливые суровые воины почти не разговаривали друг с другом, перебрасываясь короткими односложными фразами, похожими больше на клекот степных ястребов, чем на людскую речь. Облаченные в добротные доспехи из фарсунской стали, они зорко посматривали по сторонам.

Кулл ехал молча.

Его рысак был неутомим, словно ветер, повинуясь малейшему движению опытного седока. С каждым пройденным часом этот сильный каурый жеребец нравился атланту все больше и больше. Он прекрасно чувствовал всадника, настороженно косясь на него карим глазом.

Копыта звонко стучали по снежному насту. Покачиваясь в седле, Кулл неспешно размышлял о том, как подчас неприхотлива и затейлива судьба человека.

Она бросает его из крайности в крайность, заставляя прибегать к самым различным уловкам, которые предназначены только лишь для того, чтобы он беспрестанно боролся за свое существование.