Беглянка с секретом. Книга 2 - страница 2

Я подняла взгляд — и незнакомец приятно улыбнулся во все зубы, которые казались особенно белыми по сравнению с короткой огненно-рыжей бородкой и усами, что обрамляли его губы. Такие же брови и даже ресницы — о него было страшно обжечься. Но я уже прекрасно знала, что такое настоящий жар и раскаленная кожа мага в миг соприкосновения без преград одежды. А потому легкое наваждение схлынуло быстро, и я поторопилась высвободиться из осторожных объятий мужчины, которые он не спешил размыкать.

— Простите, унбар, — буркнула я даже слегка сердито. — Я просто тороплюсь.

Мужчина сощурил светло-голубые глаза, рассматривая меня быстро и внимательно, будто хотел улучить момент.

— Ничего страшного, — ответил с легкой, не раздражающей снисходительностью в тоне.

И над его плечом вдруг появилась голова Рэзвана.

— А-а, — протянул тот радостно. — Офате Делериш. Доброе утро! Маркуш не стал вас тревожить совсем рано, но очень вас ждет. Вы собирались на прогулку, кажется?

— Доброе утро! Да-да, — закивала я торопливо и уже начала протискиваться мимо незнакомца боком. — Простите, унбар Рэзван. Унбар.

Имени рыжеволосого я, конечно, не знала, а потому замялась и бегом стрельнула прочь. Отчего-то стало так неловко, что хоть сквозь землю провались. Ношусь, как непоседливая девчонка. Но ожидание Маркуша для меня было важнее, чем недоумение незнакомого гостя или — кто знает — будущего работника замка. Важнее, чем то мнение, которое у него обо мне сложится.

Маркуш же встретил меня как ни в чем не бывало. Выглядел он сосредоточенным и, что удивительно, немногословным. И только отбросив собственные переживания, которые так и вертелись в голове по сотому кругу, я поняла, что он просто-напросто боится. Неизвестности или новой боли. Порой казалось, что он уже привык, должен привыкнуть, но, видно, я даже представить не могла, каково ему на самом деле.

Зачарованные мной камни в пояс он уложил, видно, сам. Пока он затягивал завязки, я огляделась: мешочка с извращенными камнями, которые Маркуш сохранил неведомо зачем, нигде не было видно.

— А где те камни? От Имре, — я повернулась к мальчишке.

— Зачем вам? — не глядя на меня, резковато осведомился он.

— Я хотела бы, если так можно сказать, разглядеть их лучше, — попытка ясно выразить мысли явно рисковала провалиться. — Мне показалось, что я что-то почувствовала, когда рассматривала один. Возможно, какую-то связь с тем, кто их изменял.

Маркуш заинтересованно на меня покосился.

— Я все жду, как настанет тот день, когда вы перестанете меня удивлять, — он покачал головой. — Как вернемся, я отдам вам их в полное распоряжение. А сейчас нам пора.

Всю дорогу до конюшен он молчал, будто мои слова его озадачили. Но, к счастью, мы, похоже, и так понимали друг друга: он — мои тревоги. Я — его. И не хотелось ворошить: все станет понятно и так. Но мне не хотелось быть повинной в его мучениях, потому я собралась, если получится, разобраться, что же все-таки случилось с теми камнями, которые поначалу выглядели нормальными.

— О чем вы вчера говорили с Альдором? — поинтересовался Маркуш, явно не желая продолжать неприятные разговоры, когда мы добрались до конюшен,

Затянул ремень выполненного по такому же особому заказу, как и кресло, седла и погладил лошадь по крутому боку. От его вопроса я только растерялась больше. Раз он не знает, о чем говорил со мной Альдор, значит, тот решил не посвящать его в свои планы. И можно ли мне рассказывать — никаких указаний на сей счет де ла Фиер не оставил. Может, он не хотел открывать свои замыслы перед братом, пока не услышит мое решение? Мало похоже на Альдора, но он все равно вел себя странновато последние дни — потому кто его знает...

— Мы говорили о том, что будет ждать нас дальше, — уклончиво ответила я. — И о моих способностях. И… Спасибо за подарок.

— Не хотите говорить, не говорите, — усмехнулся Маркуш. — И я рад, что пояс вам понравился.

Он схватился за луку седла и, показалось, без особых усилий втащил себя наверх. От помощи в таких случаях он всегда отказывался.

— Почему вы решили?.. — попыталась я защититься от его сквозящей в голосе колкости.