Бегущая в зеркалах - страница 41

Клиника Вернера, являвшаяся, по существу, частной, работала сразу в двух направлениях – экстренной хирургической помощи, оплачиваемой медицинским страхованием, и лечебного стационара, куда попадали лишь очень состоятельные пациенты. Естественно, набивать руку неопытного стажера на больных второй категории не предполагалось – здесь требовался незаурядный опыт и участие лучших профессиональных сил клиники, пользовавшейся отличной репутацией. Йохиму, согласно установившейся традиции и закону гуманности, предоставлялось испытать себя лишь в заведомо безнадежных случаях.

Присутствуя на операциях Вернера и следя за его виртуозной работой, Йохим все более углублялся в тонкости хирургической практики, научившись относиться к манипуляциям с живой человеческой плотью как чисто абстрактным головоломкам. Подобно опытному шахматисту, он просчитывал партию на много ходов вперед, радуясь тому, что часто предвосхищает действия самого Маэстро. Но, оказываясь в роли ведущего с инструментами в руках, Йохим сникал. Он чувствовал, что его интерес, являющийся как бы допингом в роли наблюдателя и стимулирующий его фантазию, при самостоятельных действиях, резко падает, оставляя его мозг вялым, а руки ватными.

Йохим просто не знал, что, склоняясь над телом обреченного, бывает парализован заведомой безнадежностью ситуации.

Однажды ему повезло. В клинику был доставлен крепкий мужичок прямо с лесопилки, где могучий сосновый ствол, неудачно приземлившись, разворотил ему половину черепа. Уже поверхностный осмотр показал, что больной является прямым кандидатом в морг. Но сильное сердце билось, легкие дышали, и к делу приступил Йохим. Обычно он старался не дать себе возможности увидеть что-либо, кроме оперируемой части, как бы отвлекаясь от личностного, человеческого, неизменно приводящего его к приступам слабости. Но на этот раз, оказавшись случайно в приемном отделении, он успел разглядеть все: огромное сильное тело в пахнущей бензином брезентовой робе, залатанные шерстяные носки, руку с черной порослью кудрявых волосков, мозолистую и грязную, бессильно падающую из-под окровавленной простыни. Вместо головы на носилках лежала окровавленная мясная туша с торчащими из нее клочьями густых смолянисто-черных волос. Парень был, по-видимому, немногим старше Йохима.

Склонившись в ярком свете ламп над уже подготовленной операционной площадкой, зияющей кровавым разворотом в стерильной простынной раме, над всем этим хаосом из костей, сосудов и мышц, Йохим отчетливо увидел картину, мимоходом ухваченную им в приемной и теперь предательски подсунутую воображением. Он на секунду прикрыл глаза, ожидая неизбежного головокружения, но почувствовал злость, острую ненависть к слепой, стихийной силе, которая искромсала этот образцовый человеческий экземпляр так старательно, любовно выделанный в небесной мастерской.

И он, всегда чувствовавший себя изгоем, пасынком природы, принял этот вызов, вступив в поединок с обнаглевшей всесильностью случая, с разрушением и тленом, посягнувшим на цветущую, полнокровную жизнь.

Его приподняла и понесла на своих легких крыльях загадочная сила. Шоковый ли выброс адреналина или могущественная поддержка свыше были тому причиной, но Йохим работал как бог. Бригада врачей, сестер и анастезиологов, находящаяся в операционной, полностью подчинилась мощной воле хирурга, творя невозможное. Никто не заметил, как прошло четыре часа. Все это время человек, лежащий на операционном столе и уже дважды умиравший и возвращенный к жизни врачами, «запускавшими» останавливающееся сердце, был во власти Йохима, восстанавливающего разрушения и чувствующего себя соавтором природы.

Пациент Йохима выжил, поразив больничный персонал невероятной волей к жизни и силой характера. Уникальность же работы хирурга вызывала сомнение: а была ли так серьезна травма и не померещилась ли всем эта фантастическая битва Йохима? Но профессор Вернер не умел обманываться. Наблюдая за своим протеже, он сразу подметил: степень возможностей этого парня предопределяется неким состоянием «куража» – эйфорической приподнятости, в которой он, сам того не подозревая, мог творить чудеса. Йохим был от природы наделен редким «чувством материала», позволявшим ему каким-то особым чутьем определять степень повреждения тканей и тактику их устранения, угадывая те единственно возможные пути, которые открывались в каждом отдельном случае. Имел ли он дар подключаться к всемирному информационному полю или вспоминал опыт предыдущих жизней – пусть размышляют люди, склонные к мистике. Вернер лишь видел, что часто Динстлер мог соперничать в тонкостях мастерства с ним самим. Но в состоянии упадка сил и вялости, являвшихся для парня скорее нормой, чем случайностью, он уступал самому заурядному малоопытному хирургу-очереднику. К сожалению, Йохим не умел управлять вдохновением, а позволить себе ошибки и провалы хирург права не имел. Эти соображения мучили Вернера, когда он решал вопрос о целесообразности дальнейшего пребывания доктора Динстлера в его клинике. Специализацию Йохим завершил, получив полномочия к хирургической деятельности, но Вернер хорошо понимал, какие трагедии сулит новоиспеченному специалисту будущее.