Беларуский Донбасс - страница 46

Наша встреча с Джумаевым состоялась в марте 2016 года в одном из минских торговых центров. Глядя на этого аккуратного и вежливого молодого человека, сложно было поверить, что перед тобой — боевик ДНР, который участвовал в наиболее ожесточенных сражениях. Джумаев высказывал свои мысли ясно, не заменяя каждое второе слово в речи нецензурной бранью. Обращался ко мне исключительно на «вы», хотя я был старше его всего на три года. Роман утверждал, что до войны работал программистом. И внешне он действительно больше походил на айтишника, чем на бойца.

История Романа Джумаева наглядно демонстрирует: война на Донбассе — это не только имперский фанатик Игорь Стрелков-Гиркин, Бук, псковские десантники и бурятские танкисты. Это еще и тысячи граждан Украины, которые всю свою жизнь тихо существовали в системе координат «русского мира», а в 2014-м взяли в руки оружие и примкнули к НВФ. Без коллаборационистов гибридная агрессия России против Украины была бы невозможна. Поэтому, не разобравшись в этих людях, нельзя понять и саму войну на Донбассе. Тем более что некоторые из них, разорив родной регион, уезжали в спокойную Беларусь — здесь можно было продолжать симпатизировать «русскому миру» в более комфортной обстановке. Именно так поступил Рома Джумаев. Летом 2015 года он бросил фронт и переехал жить в Марьину Горку Минской области. Устроился менеджером по продажам. Ни от кого не скрывался, с журналистами охотно шел на контакт. «Наших тут много», — уверенно говорил он[53].

Рассказывая свою историю, Джумаев старался выглядеть здравомыслящим человеком. Если же в его логических цепочках отсутствовали необходимые звенья, он склеивал их пропагандистскими штампами. Рома стремился казаться откровенным. Когда же реальность вступала в противоречие с его мировоззрением — начинал юлить и уходить от ответов.

Как ты оказался на войне?

Когда начались все эти события, я работал в Киеве. Я видел, как все происходило на Майдане, как жгли «Беркут». Мне это не особо нравилось, потому что мой прадед воевал. Потом я приехал в Мариуполь, и как раз в мае месяце был разгон митингующих. Потом в июне был расстрел ГУВД (сепаратисты захватили здание местного управления милиции и украинские силовики их выбили оттуда. — И. И.) батальоном «Азов» — я как раз там был. И вот мы с другом решили поехать воевать, хотели в Луганск. Я получил последнюю зарплату в Киеве, купил экипировку. 4 августа доехали на поезде до Донецка (тогда еще ходили поезда), а вокзал абсолютно пустой. Возле вокзала стояла «Нива» камуфляжного цвета, рядом стоял «ополченец», пил кофе. Мы спросили, как доехать до Луганска. Он сказал, что трасса Донецк — Луганск перекрыта, там украинские войска. Предложил остаться в Донецке. Мы согласились.

Что было дальше?

Этот «ополченец» повел нас туда, где они базировались — на улице Стратонавтов в поселке Октябрьский. Это как раз рядом с Донецким аэропортом. Нас отвели на посты, выдали СКС (самозарядный карабин Симонова. — И. И.) и 10 патронов. А я в армии не служил, оружие никогда в руках не держал. В первую же ночь начался минометный обстрел.

Первые недели я был на Стратонавтов. А в сентябре перешел в интернациональную бригаду «Пятнашка», где нас уже действительно начали обучать. Мы познакомились с Абхазом[54]. Базировались на заводе «Сармат» в Донецке, там еще рядом был университет баптистов (Донецкий христианский университет. — И. И.) — они уехали, потому что были полностью за Америку.

В интербригаде служили преимущественно иностранцы?

Изначально почему назвали бригаду «Пятнашка»? Потому что сначала их было 15 человек — все из России приехали. Было там 4 француза, затем появились абхазы. Но большинство все-таки из местных. Русских от общего числа процентов 30 — все добровольцы.

Акцент на том, что в первый день ему выдали старое советское оружие, снятое с вооружения еще в конце 1950-х, — это, конечно, часть мифологического образа «борца с фашизмом». Мол, почти как московское ополчение в 1941-м воевали, одна винтовка на троих. В действительности, если Джумаеву и пришлось однажды взять в руки СКС, это ничего не говорит ни о ресурсной базе боевиков, ни о «героическом порыве» — скорее, о наплевательском отношении полевых командиров к личному составу. НВФ формировались во многом стихийно, поэтому вполне естественно, что российское снабжение не всегда поспевало за ходом событий. А на первой фотографии с Донбасса, которую Джумаев в августе 2014-го выложит «ВКонтакте», он будет позировать вовсе не с дряхлой винтовкой, а с вполне современным пулеметом. На получении (и особенно происхождении) этого оружия он акцентировать внимание в интервью уже не стал — подобная история в героический миф не вписывалась.