Бельканто на крови - страница 4
— Почему я должен сходить с места?
— Простите мою дерзость, но вы стоите на надгробии. Это непочтительно по отношению к усопшему!
Эрик ухмыльнулся и демонстративно прошагал до края плиты, шаркая башмаками по истёртому мрамору. Спросил:
— Вы его знали?
— Кого, извините?
— Усопшего.
— Нет, но…
— Кто вы, почтительный юноша?
— Маттео Форти, к вашим услугам. Оперный певец из Италии. С кем имею честь?
— Барон Эрик Линдхольм.
— Ваша милость… — Маттео склонился в придворном поклоне, прижимая руки к груди и разводя их в стороны, даря этим символическим жестом своё сердце благородному синьору. Робкий девичий голосок отвлёк барона от созерцания столь изящного действа:
— Ваша милость барон Эрик! Фрау Катарина просит вернуться в дом! Бургомистр с супругой пришли.
Катарина часто брала девиц из бедных многодетных семей на воспитание. Она обучала их нехитрым наукам, которые могли пригодиться добропорядочной женщине, назначала приданое и выдавала замуж. Нынешняя воспитанница Хелен ничем не отличалась от предшественниц. Сероглазая мышка в скромном платье. Эрик коротко поклонился Маттео и отправился на ужин.
3
В гостиной томился бургомистр Карлсон с толстой беременной женой моложе его лет на двадцать. Он прослышал, что молодого барона выслали с холма за неведомую провинность, и поспешил выразить своё почтение от имени Нижнего города. Эрик выслушал его высокопарную речь и пригласил за стол.
Повариха Катарины постаралась на славу: бульон из птицы, рагу из кролика с грибами, утиный паштет, сыры и груши в сиропе. К этому подавался свежий белый хлеб со сливочным маслом и душистое вино. Пока гости церемонно расселись вокруг стола, за окном стемнело. Самые нахальные прохожие заглядывали в дом фрау Майер и гадали, по какому поводу собралось столь уважаемое общество.
Карлсон долго не ждал. Получив редкую возможность пообщаться с вельможей в приватной обстановке, он сразу же завел разговор о самом важном:
— Ваша милость, я слышал, что его светлость граф Карл Стромберг любит вас как родного сына и всегда прислушивается к вашим мудрым речам на заседаниях губернаторского совета.
Эрик перестал жевать и посмотрел на Карлсона:
— Это к мудрым речам моего покойного отца он прислушивался. Меня он назначил советником только из уважения к его памяти. По правде говоря, у меня ещё не было возможности сказать на заседании что-нибудь по-настоящему мудрое.
Бургомистра не смутила откровенность барона. Он с воодушевлением продолжил:
— О, тогда вы сможете поднять важнейший для города вопрос и таким образом проявить свою мудрость.
— Какой вопрос?
— Складочное право, — отчеканил Карлсон. — Привилегия, дарованная Калину четыреста лет назад и отобранная по указу графа Стромберга!
Разумеется! Эрик, как и всякий горожанин, был наслышан о многолетней тяжбе между губернатором и бургомистром за право получать доходы от транзита иноземных товаров. Он собирался держаться как можно дальше от споров по складочному праву и считал это проявлением самой настоящей житейской мудрости.
— Ах, Карлсон! — ответил Эрик. — Есть вещи, недоступные моему пониманию. Я — потомок рыцарей, а не купцов. Торговые привилегии не входят в сферу моих интересов.
— Извините, ваша милость, — бургомистр совладал с разочарованием, но впал в уныние и далее продолжить беседу не смог.
Его дородная супруга перехватила инициативу, придумав светский вопрос:
— А как вам понравился нынешний город? Весна чудесная в этом году, судоходство открылось рано, и в городе много приезжих торговцев.
— И не только торговцев. Я встретил юношу, который представился итальянским певцом, — Эрик вспомнил привидение. — Он бродил по развалинам монастыря на задворках тётушкиного дома.
— Ах, милый Эрик, ничего странного, он там часто гуляет. Это Маттео, он ангел, чистый ангел! — воодушевилась тётушка. — Приехал по приглашению графа Стромберга, будет петь для него в Верхнем городе. Сейчас он занимается подготовкой к концертам, всё время репетирует.
— В склепе монастыря? — Эрик заметил, что сероглазая мышка Хелен нахмурилась и ещё ниже склонилась над тарелкой с грушами.