Белое солнце Анголы - страница 10

— Советская линия, утвержденная решениями высших партийных инстанций, нацелена на коллективный поиск разблокирования конфликта на Юге Африки.

— У СССР нет целей в этом конфликте, которые отличались бы от того, что хотят наши друзья — Куба, Ангола, южноафриканское и намибийское освободительное движение. Мы примем то, что будет приемлемо для них.

— Если мы помогаем укреплять обороноспособность прифронтовых государств, противостоящих агрессии ЮАР, то делаем это по их просьбе, базирующейся на законном праве на самооборону, и в полном соответствии с решениями ООН.

— не следует рассматривать конфликт на Юге Африки сквозь призму противостояния Восток — Запад, это лишь затруднит его решение.

— Советский Союз — за обязательные и всеобъемлющие санкции против ЮАР.

Ф .Шатле в ответ на этот последний пункт упрекнул нас в том, что мы слишком ретиво выполняем решения ООН о бойкоте ЮАР, зря не поддерживаем контакт с ее властями. Что, надо признать, было обоснованно, ибо информацию об ЮАР нам приходилось собирать буквально по крохам.

Одним из источников были для нас индийцы. Ситуацию они знали неплохо, ибо в Южно-Африканской Республике проживает более одного миллиона людей южноазиатского происхождения. Но подходов наши индийские коллеги придерживались жестких, юаровцам не верили совершенно. Во время моих встреч с индийскими дипломатами они не раз упрекали нас в том, что мы слишком далеко заходим в уступках ЮАР и США. Будучи в 1987 году в Дели, выслушал я малоприятную нотацию на этот счет, что, однако, не сняло сильнейшего впечатления от впервые увиденной Индии. Тадж Махал стоил мессы.

Заканчивая тему парижской конференции, скажу, что 114 государств в очередной раз проголосовали тогда за введение санкций против расистской ЮАР. Морально-политически это, безусловно, имело большое значение. В практическом плане — гораздо меньшее.

Финал поездки в Париж вылился в боевое крещение, особенно если учесть, что во французском переводе это выражение звучит — «крещение огнем».

В день отлета в Анголу будят меня ранним утром в представительской квартире, расположенной в огромном здании посольства Советского Союза, что на бульваре Ланн по соседству с Булонским лесом: «Анатолий Леонидович, горим». Запах гари я-то чувствовал и сквозь сон, но только сейчас понимаю, насколько все серьезно: из окна напротив вырываются языки открытого пламени. Алексей Ильич Глухов, поверенный в делах СССР, давний мой друг, уже давно со товарищи борется с огнем.

— Алексей, пожарных вызвал? — кричу ему сквозь треск пожара.

— Нет, — отвечает тот, — по инструкции должны справиться своими силами, допуск посторонних в посольство разрешается в самом крайнем случае.

Понять его можно, строгости в посольстве все еще были кошмарные (и абсурдные), а за все отвечать ему лично. К тому же именно сегодня из Москвы прилетает новый посол — Яков Петрович Рябов, чем-то он его встретит? «Принимай решение, капитан, — обращаюсь к нему словами из наших байдарочных лет, — немедленно зови французов. Под мою ответственность, если хочешь!»

Пикантность ситуации еще и в том, что на верхнем этаже посольского здания мы фактически в западне: лифтами, как известно, во время пожара пользоваться нельзя, а лестницы, опять же по инструкции, наглухо закрыты. Короче — Африка могла не только начаться, но и закончиться в Париже.

Профессиональные пожарные попотели, пока справились с огнем. А когда уже, казалось, все было кончено — новый ужас: пропал один из членов нашей делегации, Евгений Георгиевич Кутовой. Он спал как раз в той квартире, которая была отрезана огнем. Облегчение, которое мы испытали найдя его живым и невредимым, было непередаваемым. Как заправский скалолаз, он вылез во внутренний дворик и дождался там прихода спасателей — грамотно все же построили новое советское посольство.

Теперь — Ангола. Впервые пересекаю огромный африканский континент. Быстро промелькнули зеленая Франция, синее Средиземноморье, и пошла Сахара. Проходят часы, а картина не меняется. В самолете окна прикрыты, идет какой-то фильм, время от времени поднимаешь шторку — далеко внизу клубится все то же желтокрасное марево. Лишь в последние часы пустыня сменяется зеленой саванной.