Белое солнце Анголы - страница 6

Из года в год, вернее из одного сухого сезона в другой, ангольцы вместе с нашими и кубинскими советниками планировали наступления на УНИТА, благо поход каждый раз осуществлялся в одном и том же направлении — на юго-восток страны. И с той же регулярностью эти операции не достигали желаемого успеха, а однажды просто провалились. Тогда стало окончательно ясно, что вооруженным путем мало чего добьешься.

Надо сказать, что во времена Л. Брежнева в руководящей верхушке сложилось своеобразное разделение труда. Д. Устинов отвечал за армию и ВПК. В его дела никто, по сути, не вмешивался, и практически все, что он предлагал в Политбюро, проходило без возражений. А. Громыко, естественно, курировал внешнюю политику, однако не всю. Главной его заботой было следить за США, с тем чтобы не допустить ослабления статуса Советского Союза как второй мировой державы. Плюс Европа и, в меньшей степени, соцстраны. Третий же мир, к которому министр не проявлял особого интереса, оставался в значительной степени в ведении руководителей соответствующих отделов ЦК КПСС, ибо рассматривался как резервный отряд социализма, откуда в наш лагерь переходили — или рекрутировались — очередные кандидаты. Конечно, я даю упрощенную схему, но в целом такая система действовала, причем государственная и партийная линии не всегда совпадали, приоритет же чаще отдавался последней. МИД и не особенно покушался на африканскую вотчину «двух МО» — Международного отдела и Министерства Обороны[13]. Военные, естественно, ориентировались не на МИД, а на ЦК. Через его отделы проходили по сложившейся практике практически все сколько-нибудь важные бумаги МИД.

Если не ошибаюсь, Андрей Андреевич Громыко за 28 лет своего нахождения во главе Министерства (1957–1985) ни разу не посетил ни одну африканскую страну южнее Сахары[14]. В его близком окружении поговаривали, нельзя ли, мол, объединить советские посольства, скажем, в 15–20 африканских государствах в одно единое с тем, чтобы (об этом, правда, открыто не говорилось) министр мог одновременно посетить как бы все страны. Спустя много лет эта «идея» насчет посольств, к сожалению, начинает сбываться, но теперь уже по соображениям презренного металла[15].

Такова вкратце была картина, не сразу, естественно, понятая, та печка, от которой приходилось танцевать. Не буду описывать организационные моменты — знакомство с людьми, как в МИД, так и за его пределами, подбор команды и т. п. Скажу лишь, что в сравнении с американцами почти всей амуниции у нас было в несколько раз меньше. Особенно, естественно, это касалось денег. К примеру, приобретение билетов на иностранные авиарейсы (не везде же летал «Аэрофлот») требовало изнурительных бюрократических согласований. Иногда приходилось принимать неординарные решения. Так, застряв как-то в Аккре и не желая упрашивать свое финансовое управление выделить валюту на билеты иностранной компании, мы на машине совершили многосоткилометровый 14-часовой бросок в Лагос, на свой, отечественный рейс.

Симпатичные курьезы встречались на пути. Представьте себе городок Ломе, столицу Того. Полуденный африканский зной. Сонное советское посольство, куда мы еле достучались. Напуганный дежурный комендант — еще бы, сразу столько людей, а один еще утверждает, что он заместитель министра иностранных дел СССР. Парень звонит кому-то наверх. Реакция естественная: ты что, совсем спятил на этой жаре, откуда тут быть замминистру? Но уже через несколько секунд лихорадочный топот — временный поверенный летит вниз. Посол, мой хороший друг, Сергей Данилович Шавердян, был в отпуске. Добавлю тогдашний экспромт «проскочили мигом Того, Того этого немного»: всего километров 40 по береговой линии Атлантики, и вся остальная страна — узкая полоска, уходящая от океана далеко на Север.

Все это не казалось лишением. Энтузиазма тогда, в романтический период перестройки, хватало. Гораздо существеннее организационных хлопот были заботы политические: предстояло точно определить, что должно прийти на смену ведомственным и во многом идеологическим интересам на Юге Африки. Иными словами, что там Советскому Союзу, как государству, надо, а от чего можно и даже необходимо отказаться. Этой задачей я и занялся в первую очередь. Базой для всех рассуждений была общая установка, которую я полностью разделял, ибо буквально выстрадал в предыдущие годы. И, разумеется, не только я. Думаю, что к середине 80-х годов, началу перестройки, для людей, обеспокоенных судьбами страны, стало непреложным фактом: одна из первопричин наших бед — конфронтация почти по всем азимутам внешнеполитического горизонта. В первую очередь, конечно, с США и их союзниками. Было ли это отчаянное противопоставление навязано нам и мы дали втянуть себя из-за амбиций или по недомыслию, но с этим надо было кончать. И тоже по всем направлениям. Включая далекую Анголу. Безумное состязание в наращивании вооружений, которое СССР экономически проигрывал