Белые тени - страница 16

— Вы же к нему приехали? — в свою очередь, тоже засмеялся чика Васо. — Вот я вам протекцию и составлю.

Генерал Кучеров вставал рано и в любую погоду отправлялся на прогулку по шоссе в сторону Требинье. Пройдя быстрым шагом километра три, он спускался к реке и уже неторопливо возвращался по берегу обратно.

Утро выдалось на редкость погожее. На северо-востоке поблескивала покрытая снегом скалистая вершина Троглава. Купался в солнечных лучах и могучий ее сосед Братогош. Весенний воздух был чист и прозрачен. Высоко в голубом небе парили орлы, а внизу, низвергаясь с десятиметровой высоты, ревела чудо-река Требишница.

И вдруг неподалеку от обочины шоссе заворковал, забил перепел. Генерал остановился, долго стоял насторожившись, как охотник, слушал, улыбаясь, и, казалось, впитывал всем существом красоту мира. Высокий, подтянутый кареглазый брюнет, с небольшой бородкой, прикрывающей шрам на шее, одетый с той особой щеголеватостью, что отличает всегда казаков среднего Дона, он и в самом деле походил на серба из Кучева, как утверждал чика Васо. Впрочем, сам Кучеров был иного мнения. Мать его была из Зимовеской станицы, из семейства Дураковых — так по указу императрицы Екатерины II велено было назвать Пугачевых, а отец — простой казак Потемкинской станицы, «павший за веру, царя и отечество» под Лаояном, кавалер четырех Георгиевских крестов и четырех медалей, посмертно произведенный в подхорунжии.

Увидав у плотины знакомую фигуру рыбака в брезентовом плаще, Кучеров помахал рукой и быстро зашагал по шоссе.

С германской войны он вернулся есаулом, командиром разведки полка и как всякий разведчик был суеверен. Его смущали приметы, он твердо верил в вещие сны. Старая народная примета говорила, что его ждет нечаянность. И этой ночью ему опять приснилось, будто его хочет ужалить змея, ужалить в шею. Этот сон снился ему часто. Он объяснял это тем, что болит старая рана. Как он ее получил, генерал не любил вспоминать, а когда его спрашивали, только сердито отмахивался. На этот раз во сне от змеи его защищала собака. «Змея — враг, собака — друг, — усмехнулся про себя Кучеров. — Но кто же они — друг и враг?»

Прошел добрый час, пока из-за поворота снова не показалась плотина.

У воды с удочкой в руке стоял генерал-лейтенант Гатуа, бывший командир экспедиционного кавалерийского корпуса во Франции, кавалер многих орденов, в том числе и рыцарского ордена Почетного Легиона. Получая от французского правительства приличную пенсию, он жил в Билече ради учившегося в кадетском корпусе сына, единственного и любимого. Худой и прямой как жердь, почти саженного роста, этот необычайно вспыльчивый, на вид суровый человек на самом деле был добрейшим. При знакомстве всех более всего поражали темно-оливковый огромный нос и большие, почти черные от загара заскорузлые руки генерал-лейтенанта. Переняв у французов терпимость к чужому мнению, этот веселый и умный кутаисский грузин был интересным собеседником, внимательным слушателем и гостеприимным хозяином. Он объехал весь мир, встречался с разными людьми и за свою долгую жизнь научился не задавать лишних вопросов, да и себя не ставить в такое положение, чтобы кто-нибудь мог задать их ему. К скороспелым врангелевским генералам он относился весьма скептически, но Кучеров ему нравился, а его резкие, оснащенные железной логикой, порой даже «красные» взгляды приводили Гатуа в восторг.

Кучеров хотел было незаметно подойти из-за кустов жимолости к всецело поглощенному рыбной ловлей старому генералу Гатуа, как вдруг увидел, что по крутой тропинке к электростанции идут чика Васо Хранич и еще какой-то человек в дорожном плаще.

Было около семи утра. Солнце уже оторвалось от снежных скал и щедро осыпало лучами живописные извилистые берега Требишницы.

Кучерову не хотелось встречаться ни с кем — он любил уединенные прогулки, но Васо Хранич уже здоровался с Гатуа, знакомил его со своим ладно скроенным спутником, который хотя и был в штатском, но имел военную выправку.

— Вот гость приехал к нам налаживать электростанцию! — громко говорил Васо Хранич, обращаясь к Александру Георгиевичу Гатуа.