Белым по черному - страница 2
На крыши Парижа, —
Барабанит в тоске по стеклу.
Она, ведь, была,
Вот здесь, в этой комнате.
Заглядывает под кровать,
Достает записную книжку,
Просматривает адреса.
Удивительно. Непонятно.
Он знает прекрасно:
Она ведь…
Осторожно подкравшись,
Он смотрит в спокойное зеркало.
Нет, это не музыка,
Это просто небритая морда.
— Будьте добры,
Как мне пройти к вокзалу? —
Он церемонно
Приподнимает помятую шляпу
(Она висит неподвижно
На вешалке, у дверей).
— Благодарю вас.
Отрежьте мне фунт колбасы
И полфунта Чайковского. —
Часы безумно спешат,
На них без пяти двенадцать,
Он должен бежать.
Он должен найти убежавшую музыку,
Он просто не может без этого жить.
Он места себе не находит,
Он ходит и ищет.
Он потерял свою музыку,
Он просто не может жить.
(Как будто для этого
Надо сойти с ума).
«Ты тоже из таких — из одиноких…»
Ты тоже из таких — из одиноких,
Задумавшихся тяжко над собой,
Из несогласных, диких, однобоких,
Чья жизнь — раздумья медленный запой.
Из меченных несчастьем, неумелых,
И неумеющих, и нехотящих жить,
Из уязвленных знаньем, онемелых
И научившихся лишь одному — щадить.
Помочь нельзя. Дай руку мне, — и страстно,
И с исступленным вдохновеньем лги:
— Жизнь платит явные свои долги!
— Смерть не разлучит нас! Любовь прекрасна!
«Я поздней осени люблю голубоокость…»
Я поздней осени люблю голубоокость,
Ее рассеянность, ее жестокость,
Ее боязнь сантиментальных драм
И откровенный холод по утрам.
Ничем не соблазнив, поблек багрянец щедрый,
Ни в чем не убедив, смирились, стихли ветры.
Осталась только голая фактичность —
Над схемой рощ заката лаконичность.
В уже ненужной роскоши убранства
Лежат опустошенные пространства,
Одухотворены и преображены
Заслуженным покоем тишины.
«Солнце печет, а в тени свежо…»
Солнце печет, а в тени свежо.
Ждать хорошо, и не ждать хорошо.
Весело мчаться в шумной погоне —
— Я догоню, или он догонит? —
Солнце печет, а в тени свежо.
Весело мчаться в шумной погоне,
Но у окошка сидеть — спокойней.
Ждать хорошо, и не ждать хорошо.
«Потеряно любимое кольцо…»
Потеряно любимое кольцо,
Грустит рука, и пальцы заскучали.
Сучится нитка, в лад твоей печали,
Стучит, мелькает, ходит колесо.
Не лес, а сад. Не звезды — светлячки.
Разумно трудится доверчивая юность.
Спокойный дом, добротная уютность,
За печкой домовитые сверчки.
Есть где-то мир, где нет еще грозы,
Где взгляд любуясь медлит над фиалкой,
Где Делия, стыдясь своей слезы,
Старательно склоняется над прялкой.
«За радость вашу и нашу…»
За радость вашу и нашу,
За то, чтоб смеялись дети,
За лучшую жизнь на свете
Подымем тяжелую чашу.
Быть может, садов цветенье
Ни вы и ни мы не увидим,
Но живо встает их виденье
Назло незабытой обиде.
Быть может, и птиц веселых
Ни вам и ни нам не услышать
И не видать, как в селах
Достроят новые крыши.
Но в память — погибшую нашу —
Когда-нибудь, через столетье,
Чужие счастливые дети
Поднимут ответную чашу.
«Ты видел свет? Пески и льдины…»
— Ты видел свет? Пески и льдины,
Стокгольм, Венецию, Афины?
Ты знаешь дали и простор? —
— Нет, я ведь здешний, до сих пор
Не покидал родной долины,
Не покидал знакомых гор,
И даже, правду говоря,
Совсем и нет к тому охоты.
А ты-то, знаешь наш трактир,
Где мы танцуем по субботам? —
— Нет, друг, и, правду говоря,
Совсем и нет к тому охоты.
Ну, мне пора. Цейлон, Памир,
Париж. Нью-Йорк. Мельбурн. Весь мир.
Мало!
Посвящается маме.
Я задумала связать
Преинтересный свитер,
Как никто не вязал,
Как никто не видел.
Чтобы спереди узор,
Пестрый весь, в цветочках,
Чтобы ворот до сих пор,
В сборочку и строчку,
С белой оторочкой.
Вот такие рукава,
Кармашки вот такие,
Чтобы стороны — без шва,
Плечи — накладные.
На узор, чтоб был он нов,
Шерсти возьму я трех цветов:
— Оранжевой, пунцовой, черной,
Желтой и кирпичной,
Фиолетовой, зеленой,
Синей и коричневой.
Нет, вижу, надо запастись
Шерстью самой разной —
Вез голубой не обойтись,
Нельзя и без красной.
Чтобы дать переливы
И узор занятный,
Чтобы вышло красиво
И носить приятно, —
Я бы так сказала:
— Трех цветов мне мало!
ПОДРАЖАНИЕ КИТАЙСКОМУ
I. «Веселой походкой…»
Веселой походкой
Иду я по улицам людным,
С поклоном, улыбкой
На каждый вопрос отвечаю.
В бамбуковой роще
От ветра тревожно и шумно.
Лишь дуб одинокий и сильный
Молчанья достоин.