Белый камень - страница 45

Как Бенжамен и подозревал, его напарник скрывал информацию! Сам юноша был как никогда расположен поделиться своим секретом, но последние слова большого монаха убили в нем это желание. Доверию был нанесен сильнейший удар, но молодой человек постарался скрыть свое разочарование за весьма неуместной улыбкой.

— Отец де Карлюс умер не от заразной болезни, — продолжал брат Бенедикт. — И причина всех смертей не в эпидемии. Я это утверждаю, друг мой, я абсолютно уверен. Мои сомнения рассеял сам отец Амори.

— Вы имеете в виду его «Хроники»? — недоверчиво спросил послушник.

— Да, самое их начало, можете проверить. После известного нам списка монахов он составил подробный перечень монастырского имущества. Помните?

Молодой человек кивнул, припоминая. Брат Бенедикт встал, порылся в бумагах на столе и вытащил маленький исписанный листок:

— Давайте я прочту вам, что он пишет об одежде: «Мы имеем шестнадцать сутан из льна, шесть в хорошем состоянии, а десять нуждаются в замене. Слишком старые и выношенные. Братья жалуются. Сам я одет не лучше, унаследованному мною одеянию больше двадцати лет».

Большой монах внимательно следил за реакцией Бенжамена, но тот, казалось, не понимал, что это значит.

— Ну же, мой мальчик! Я уже все вам сказал! — почти крикнул он, размахивая клочком бумаги.

Послушник помотал головой:

— Ну конечно! Их бы все сожгли! Никто не стал бы сохранять одежду заразных больных!

— Слава Богу! Вы меня едва не разочаровали! Если бы несколькими годами раньше в монастыре случилась какая-нибудь эпидемия, все сутаны были бы сожжены и заменены новыми и отец Амори получил бы запас новой или почти новой одежды! Стало быть, старая сутана, на которую он жалуется, — это сутана его предшественника. Поверьте мне, хотя одежда в то время была дорога и ее трудно было достать, никто не стал бы мелочиться, если бы речь шла об эпидемии. Все, к чему прикасался больной, отправилось бы в костер вместе с ним. Все без исключения.

— Вы правы, — согласился Бенжамен, обиженно улыбаясь, — я вполне мог бы догадаться и сам. Но что это нам дает теперь? Почему, черт возьми, был сожжен отец де Карлюс?

— Его никто не сжигал, вот и все!

— Вы смеетесь надо мной?

— Ни в коем случае. Если его никто не сжигал, значит…

— Вы хотите сказать… самоубийство?

— Если у вас есть иное объяснение, я весь внимание.

Это было очень похоже на правду.

Лежа в постели, Бенжамен в который раз обдумывал ситуацию. Возможно, он сам этого не знал — у него вошло в привычку размышлять вслух. И если бы мимо его кельи сейчас кто-нибудь прошел, то решил бы, что послушник читает молитву.

В каком-то смысле это так и было: Бенжамен искал истину, как монах ищет Бога.

— 1213 год: в монастыре двенадцать монахов во главе с аббатом де Карлюсом. 1216-й: приезжает знаменитый брат Лоран, рисовальщик, архитектор, заменив умершего монаха. До сих пор все идет хорошо. Затем одиннадцать монахов умирают, смерти избегает только отец де Карлюс. Почему? Мы не знаем… Если предположить, что суд, о котором говорится в моем документе, действительно имел место в монастыре — ничто не дает нам права утверждать это, — то какую роль он сыграл в этой истории? Замурованный преступник был монахом? Он первая жертва? Но как мог он быть монахом? Тот, кто писал между строк отчетов, упоминал об осужденном в среднем роде… Скорее всего кто-то посторонний… Но что ему здесь было надо и что он совершил, чтобы заслужить такую казнь? А его сообщник? Вот он вполне мог быть монахом… Его поймали? Или ему самому пришлось убивать, чтобы освободить замурованного? Нет! Надо остановиться, — уговаривал себя Бенжамен. — Еще рано думать о возможной взаимосвязи этих событий. Когда? Когда же обитатели монастыря исчезли, испарились, а вместо них появились другие?.. Вероятно, где-то в конце 1222-го или в начале 1223-го, — продолжил он, немного подумав, — потому что, во-первых… после 1222-го мы не находим больше ни одного чертежа брата Лорана. Это ничего не доказывает, но брат Бенедикт прав: когда у человека такой талант, он не может перестать проявляться без веской причины. А смерть — причина веская.