Белый клык - страница 3

И вторая — причините Адаму боль, и он возьмет ее и превратит в гнев, а после обрушит на вас. Если вы переживете это и ударите в ответ… что ж, он просто повторит это еще раз — и будет делать так, пока враг не падет.

Судя по тому, что он видел сейчас — Адаму было очень больно. Это может кончиться плохо для всех.

— Я скажу тебе то же самое, чему ты учил меня, когда забрал из детдома, — наконец проронил Браун. — То же самое, что я теперь повторяю своим новобранцам. Это тяжелая работа. Грубая. Грязная. Неблагодарная. Иногда все идет не так, как надо — твои друзья умирают, невинные гибнут. Это цена, что должна быть уплачена; это грех, что мы можем искупить позже. И в конце, когда мы достигнем своей цели, когда фавны больше не будут вторым сортом, наши потомки будут судить нас, они назовут нас чудовищами или героями, террористами или революционерами — но сделать это и свободно высказать свое мнение они смогут только потому, что здесь и сейчас мы платим эту цену.

— Вот только знаешь что, Адам? — в размеренном и искреннем голосе Брауна внезапно прорезались острые нотки, намек спрятанного гнева и зарождающегося рычания. — Вся эта пафосная и красивая хрень действительно звучит как дерьмо, когда тебе на самом деле приходится смывать с рук кровь невинного.

Он посмотрел своему наставнику прямо в глаза, убедившись, что полностью завладел его вниманием:

— Это тяжело. Это больно. Это не для всех. У Блейк доброе сердце — совесть в моей голове говорит ее голосом, знаешь?

— Ты говоришь так, будто это было неизбежно.

— … Может быть, — прошептал Браун, отводя взгляд. — Но она желает справедливости не меньше нас с тобой. Ради Праха, она оставила свою семью, судьбу, считай, принцессы ради ночевок под луной, этой дряной тайной базы с дерьмовой едой и жизни преступницы.

— И тем не менее, она ушла. Потому что жизнь каких-то машинистов для нее важнее нашей свободы?! Да каждый день фавны работают в шахтах Шни за гроши, каждую неделю умирают в постоянных авариях, потому что SDC жаль денег на безопасность и врачей — ведь именно так погибли твои родители, Моррон?!

— Так, — спокойно ответил Браун, вновь возвращаясь взглядом к зеленым глазам своего наставника, которые уже начали пылать знакомым неукротимым огнем и стальной решимостью. — А еще нам отказывают в работе, в обслуживании, в медицинской помощи. Я все это знаю — я видел. Но, как я уже сказал, иногда все эти причины звучат как дерьмо — и порог, за которым ты больше не можешь платить цену, у каждого свой.

— Ты хочешь сказать мне, что я должен смириться. Принять все это. Простить ее.

— Нет. Я хочу сказать, что все мы платим цену, Адам. Это — твоя… наша.

— … Ты прав, — пробормотал Адам, вновь возвращаясь к бутылке. — Иногда все это действительно звучит как дерьмо.

— Я же говорил…  — скривился Браун, вновь прикладываясь к бутылке и чувствуя, что алкоголь уже туманит его разум, пробиваясь сквозь естественную защиту ауры.

— А ты вырос за этот год, Моррон, — вздохнул командующий.

— Так часто происходит с детьми, Адам, — ухмыльнулся Браун. — Особенно, когда они уезжают в другую страну, где рядом больше нет наставника, который объяснит и прикроет.

— Тебя хвалили в Атласе. Вроде бы даже предлагали остаться.

— Я оставил тебя всего на год, а ты уже на пути превращения в алкоголика.

— Если бы я не был пьян, я бы надрал тебе твою дерзкую задницу, сопляк, — сузил глаза Адам, тщетно удержать губы от того, чтобы растянуться в слабую улыбку.

— Это был долгий год, учитель, — с ложным смирением ответил Браун. — Протрезвей, и мы еще посмотрим, кто, кому, и что надерет.

— У меня там миссия для тебя есть, — Адам махнул рукой на кучу документов в углу. — Все, как ты любишь: шахтеры, SDC, много роботов.

— О миссии мы будем говорить завтра. А сейчас у нас есть ящик… почти… безумно дорогого виски, клевые сигары и целый год, проведенный в разных странах. Стаканов больше нет, но, эй, мы же преступники, верно? Нам можно быть бескультурными.

… Адам скоро заснул — прямо там, сидя на полу и прижав к груди оружие. Аура или нет, но если ты двое суток только и делаешь, что пьешь, питаешься всякой дрянью и почти не спишь — это сделает тебя слабым.