Белый морок. Голубой берег - страница 17
Но в центре внимания, как всегда, был Заграва. Согнувшись в три погибели, он чуть не ползал по полу возле высоченного парубка, одетого в куцые галифе с кожаной нашивкой на седалище, и все допытывался:
— Нет, ты правду скажи: для чего эта кожа на таком месте нашита?
— Чудак человек! Разве я ее сам нашивал? Об этом надо бы у начальника полиции спросить, у которого я эти штаны реквизировал.
— Так я тебе и поверю, — Василь лукаво щурит глаза. — Ты уж лучше сознайся, что в бою в подшитых кожей штанах не только надежнее, но и…
Взрывается дружный хохот.
— А полицай, видно, предусмотрительный был. Знал, что для боя нужно. Ха-ха-ха…
— Только не помогли ему и штаны с кожей! Ги-ги-ги…
— Хлопцы, давайте проверим, выдержали ли они…
Вконец сконфуженный Сашко вырвался из тесного круга, который собрал, балагуря, Заграва, и к двери. Но она заперта: там закрылись комиссар с Одарчуком. О чем они говорили, для всех осталось тайной, но вышли оттуда сосредоточенные, задумчивые. Орлята встревоженно переглянулись, когда увидели, что у их батька на тонком с горбинкой носу блестит пот. К тому же их удивило, что на Одарчуке не осталось доброй половины оружия.
— Мокрина, приготовь что-нибудь закусить, — хмуро бросил он хозяйке. — Огурчиков не помешало бы из погреба, помидоров… Только чтоб одна нога там, а другая тут. Ясно?
Мокрина понимающе кивнула и вышла. Как только ее шаги стихли на крыльце, на середину хаты выступил Артем:
— Товарищи, нужно срочно готовиться к выступлению.
— Прямо сразу? Без передышки?
— Отдыхать будем после войны, а сейчас…
— Но к чему такая спешка? Мы ведь только с операции…
— До восхода солнца нам необходимо добраться до места сбора группы Пушкаря.
— А далеко до того места?
— Да, километров двадцать будет.
— Всего? Так, может, лучше после отдыха? У нас ведь кони, успеем.
— Молчать, кат бы вас забрал, когда комиссар говорит! Вас что, учить надо? — взорвался Одарчук, метнув на своих хлопцев лютый взгляд. Потом обернулся к Артему и жестко сказал: — Товарищ комиссар, разреши мне повторить твое распоряжение. — И, не ожидая ни согласия, ни возражения, отчеканил: — Ну так вот: из лесничества выступаем немедленно! И без разговорчиков! Пока завтрак появится на столе, подготовиться всем к походу. Ясно?
О, такой разговор орлята понимали хорошо! Без слова, без звука рассыпались кто куда. Запрягали копей, проверяли оружие, прилаживали на себе одежду, обувь.
— Господи, да куда же это вы в такую рань? — озадаченно залепетала Мокрина, вернувшись в хату с ведром соленых огурцов. — Ефрем, ты что надумал? Зачем хлопцы запрягают коней?
— Как — зачем? Выступаем, — не удостоил хозяйку даже взглядом Одарчук.
— На день глядя? Побыли хотя бы до вечера… Или, может, я чем не угодила?
— Оставь эти разговорчики! Что же нам, всю войну возле тебя сидеть? Побыли, и хватит. При случае еще заедем.
— Когда же это будет?
— Жди. Только гляди у меня, язык на три замка запри! — И Ефрем бесцеремонно сунул ей под нос огромный жилистый кулачище.
Но кулак не произвел на Мокрину ни малейшего впечатления. Она еще немного повздыхала, покачала грустно головой, а потом кошачьим шагом подступила к Ефрему, мягко взяла его руку и прошептала тихонечко:
— Может, ты расщедрился бы на какую-нибудь лошаденку? Вы себе еще не одну добудете, а мне… Много ли одними руками наработаешь? А придете, есть ведь всем подавай…
Одарчука даже передернуло от таких слов:
— Да ты дурная или сумасшедшая? Тебя же полицаи на первом суку повесят, когда ту лошаденку завидят.
— Пусть еще сначала завидят. Я ее, кормилицу, так укрою, что и сам черт до нового пришествия не отыщет. Если уж ваш драндулет сумела спрятать, так лошадь и подавно сумею. Ты только оставь.
Одарчук зырк-зырк на Артема, но тот будто ничего и не слыхал. Стоял себе спиной к молодице и молча завязывал свой «сидор».
— Ну и нахрапистая же ты баба, кат бы тебя взял! Как привяжется… Бес уж с тобой, оставим тебе буланую кобылу. Но гляди у меня, чтобы легковушка была в целости и сохранности. Всем, кто из Киева прибудет, приют непременно дай. И встречай как положено!
— Можешь не учить, сама знаю.