Белый танец - страница 2
Помолчав, она заговорила снова:
- Знаешь, ты тоже мне нравишься. Так что, пожалуй, я позволю тебе вернуться.
- И брату тоже.
- Что? - Димку вновь обдало холодом, но он продолжал:
- У меня есть старший брат. Серега. Мы вместе заблудились. Я хочу, чтобы он тоже смог вернуться.
- А ты смелый, - казалось, ее изучающий взгляд видит Димку насквозь. - Знаешь, кто я, и все же споришь со мной? Я люблю таких. Что ж, пусть будет по-твоему. Вы оба вернетесь домой.
Но что-то мешало Димке обрадоваться. Да, они с Серегой будут живы, они вернутся из этого леса... но это значит, что она сейчас уйдет? Навсегда? И больше не станцует с ним в снежном вихре?
- А ты... ты уйдешь? Насовсем уйдешь?
- Уйду. Но не насовсем. Если встретился со мной и остался жив - значит, я всегда буду рядом. Ты дал мне свое тепло, ты танцевал со мной, и теперь мы с тобой связаны.
- Как рыцарь и дама сердца, - сказал начитанный Димка.
- Осторожнее с такими словами, мальчик. Я ничего не забываю.
- А я серьезно говорю. Можно я буду твоим рыцарем?
И он даже опустился на одно колено, совсем как в кино. Больше всего он боялся, что она откажет. Но она тихо проговорила:
- Пусть будет так.
И она сама подняла его на ноги и улыбнулась, и Димка понял, что сказал сущую правду - она будет его дамой сердца, она и только она, потому что красивее нет никого на свете, и он сделает все, что она попросит, и даже больше... И словно со стороны он услышал собственный голос:
- Что мне сделать для тебя?
Вместо ответа она подошла так близко, что Димке пришлось запрокинуть голову, чтобы продолжать смотреть ей в глаза. А потом обвила его плечи рукой и поцеловала прямо в губы, как взрослого, и это тоже совсем не было стыдно. Недавно на дне рождения Димке пришлось целоваться с одноклассницей, и они оба краснели и смущались, и не знали, куда себя девать, ее губы были влажные и пахли какой-то приторной карамелью. Димка еще удивился - что только взрослые в этом находят? Но теперь он понимал. Он даже набрался смелости и сам обнял ее за тонкую талию, не как в танце, а по-настоящему.
- Живи, - тихо сказала она. - Я всегда буду рядом с тобой... мой рыцарь. Сегодня я не взяла твою жизнь, но я всегда получаю свое. Однажды я вернусь насовсем.
- Я буду ждать.
- Ты будешь ждать, - эхом повторила она. - Моя песня останется с тобой. Те, кто заснет под нее, отдадут свое тепло мне. Ты подаришь мне тепло, мой рыцарь?
- Да.
- Слово сказано. Живи.
Она взмахнула рукавом, и Димка зажмурился от ослепительного сияния снежной пыли... Он знал, что, когда откроет глаза - ее уже не будет. И он не хотел открывать глаза. Но она ведь сказала "Живи"...
- Не спать! Димка, не спать! Нас нашли! Димка, мы живы!
Серега чуть не разревелся, как маленький - не то от счастья, что их нашли, не то от отчаяния, что брат никак не приходит в себя. Совсем недавно он сам желал им обоим заснуть и уже не просыпаться, но ведь теперь их нашли! И нельзя же вот так, в последний момент...
- Да не сплю я, - проговорил Димка, поднимаясь на ноги.
- Живой! - Серега стиснул брата в объятиях. Тот улыбался, словно все так и должно было случиться, и как раз сейчас по сценарию должен был появиться этот лесник, до которого они, оказывается, не дошли совсем немного. В двенадцать лет верить в чудеса получается гораздо лучше...
Через некоторое время они уже сидели в тепле, а лесник возился с горячим чаем и удивлялся вслух, как это их понесло в лес в такую метель и как никто ничего себе не отморозил. Димка все так же безмятежно улыбался и охотно рассказывал про себя и про брата, а Серега не мог отделаться от мысли, что с ним что-то не так. Но тут Димка откинул со лба волосы, чтобы не лезли в глаза, и брат понял.
Светло-русые волосы Димки стали белоснежными.
О лыжном походе в семье не вспоминали. Оба брата вернулись живыми, и это главное, а что до волос Димки - после такого немудрено поседеть. Хотя внимательный взгляд мог заметить, что их цвет - не серебристая полупрозрачная седина, а плотный белый шелк. Впрочем, какие только чудеса ни случаются, получилось даже красиво. А Димка, разумеется, никому не говорил ни слова о встрече в метели и о своем обещании. И вообще стал гораздо молчаливее. Зато и все подростковые кризисы как будто обошли его стороной - всегда спокоен и рассудителен, никаких гулянок до утра, никаких проверок родителей на прочность. Правда, запрещать ему что-либо тоже было бесполезно - он просто молча делал по-своему, и обычно оказывалось, что он был прав. Словно бы за тот зимний день он сразу стал взрослым.