Бенгальский дневник - страница 19

Директор вводит нас в гимнастический зал. Шведские стенки, баскетбольные щиты… Трудно представить себе, что совсем недавно здесь была камера пыток и спортивные кольца, свисавшие с потолка, использовались в качестве дыбы. Но это так. Институт в последние месяцы оккупационного режима был превращен в концентрационный лагерь. Сюда ежедневно доставляли арестованных бенгальцев.

— Пытали обычно по ночам, — продолжает Хан Маджлис. — До нас доносились стоны и крики, нередко их прерывали выстрелы. Когда мы пришли сюда после освобождения Дакки, пол был залит кровью.

Допросы заключенных велись и в мужском общежитии, расположенном по другую сторону футбольного поля. Несколько рабочих засыпают неглубокую яму. Неожиданно лопата одного из них упирается во что-то твердое. Человеческий череп. Не выказывая особого удивления, рабочий осторожно кладет его на траву. Такие находки тут нередки. Обычно альбадаровцы казнили свои жертвы на пустыре Раер Базар, неподалеку от института, но тех, кто умирал под пыткой, иногда зарывали на месте.

Перед тем как схватить человека, «Аль Бадар» рассылала письма. Вот одно из них, адресованное крупному чиновнику столичного муниципалитета Таджулу Исламу: «Наши люди, наблюдавшие за тобой, установили, что ты не отказался от своих злодейских замыслов, распространяешь слухи и занимаешься антиправительственной деятельностью, слушая так называемое радио Бангладеш и индийское радио.

Предупреждаем, немедленно прекрати это. Если ты не выполнишь наше требование, твоя жизнь и твоя собственность будут в опасности. Запомни, это первый сигнал, он действует в течение шестнадцати дней. Твоя судьба зависит от сообщения, которое сделают наши люди, наблюдающие за тобой».

Подобные предупреждения получили несколько сот преподавателей, ученых, писателей, врачей, журналистов Дакки. Почти всех их сегодня нет в живых.

Общественность Бангладеш требует тщательного расследования совершенных преступлений. «Такое расследование, — пишет газета «Шангбад», — необходимо, чтобы вскрыть тайные пружины, приводившие в движение механизм террора».

О том, что представляет собой организация «Аль Бадар», до самых последних дней известно было весьма немного. Эта военизированная группировка примыкала к реакционной религиозно-общинной партии «Джамаат-и ислами». Членам «Аль Бадар» (преимущественно молодым людям в возрасте 18–25 лет) вдалбливалась мысль, что вере грозит опасность со стороны участников бенгальского национального движения и «индийских агентов».

Деятельность «Джамаат-и ислами», видимо, получала поддержку пекинских лидеров. Резолюция, принятая на закрытом митинге приверженцев партии в Дакке 9 августа 1971 года, призывала «переименовать города страны в честь бравых пакистанских и китайских военных, наших единственных подлинных друзей».

Та же резолюция требовала «порвать отношения с СССР и другими враждебными государствами», конфисковать всю собственность индусов, сделать урду государственным языком Восточного Пакистана и заменить бенгальские названия, установить круглосуточную слежку за бенгальской интеллигенцией и бенгальскими служащими государственного аппарата и в случае проявления симпатии к Бангладеш судить их и казнить.

Сейчас следственные органы республики рассматривают дела лиц, виновных в уничтожении гражданского населения. Сбором материалов такого рода преступлений занимается и общественный комитет по расследованию геноцида, в который вошли семь крупных деятелей культуры. Председатель комитета, кинорежиссер Захир Рейхан, рассказал нам:

— Знакомясь с деятельностью «Аль Бадар», мы одновременно стремимся объективно ответить на вопрос о подлинных мотивах преступлений. В первые дни после освобождения, когда люди разыскивали на пустырях вокруг Дакки останки погибших отцов и братьев, нам казалось, что убийства были актом бессильной злобы религиозных изуверов, предчувствовавших неизбежный крах оккупационного режима. Но потом мы поняли, что это не так. Жертвами расправы пали те представители бенгальской интеллигенции, которые были известны своими антиимпериалистическими взглядами.