Берег небесных рос - страница 16

«А что же ты хотел? Чем же ещё ты сможешь это искупить?».

Видимо, нечаянная мысль лишь усилила его боль, он схватился за голову и побежал прочь.

— Ты здесь не для того, чтобы осуждать, а чтобы помочь! — раздался внутри неё строгий голос Хранителя. — Он уже и так себя наказал. Зачем усугублять?

— Прости, Хранитель, я поняла, я всё исправлю.

Диана толком не смогла бы объяснить, как у неё получилось принять облик той девушки, но именно в её образе она предстала пред душой несчастного человека.

— Здравствуй, Женечка, — нежно произнесла она, глядя в его глаза.

— Оля?.. Оленька, это ты… Я так долго искал тебя… Так долго, Оленька! Я… я уже не надеялся… Я так любил тебя, а сейчас ещё больше… Прости меня за всё, прости, если сможешь… — сбивчиво заговорил он, падая перед ней на колени.

Он не прекращал целовать ей руки, плача и умоляя о прощении, пока Диана, наконец, не произнесла:

— Я уже давно простила тебя, Женечка, простила… Встань.

— Ты, правда, простила… да? — всё ещё не верил он.

— Конечно, правда… пойдём, нам больше незачем здесь оставаться, теперь я буду всегда с тобой, и ты забудешь про свою боль.

Диана почувствовала, как отступает холод, державший в своих колючих объятиях это место и увидела, как со злобными взглядами разлетаются незримые соглядатаи сего представления, ещё недавно питавшиеся муками несчастного.

Вот так впервые, не считая, конечно, своих однокурсников, Диана вывела из лабиринта прошлого заплутавшую душу, освободив её от долгих и мучительных страданий. Являлось ли это обманом с её стороны или самообманом для тех, кому она помогала? Девушка часто задавала себе этот вопрос, и всякий раз находила убедительные доводы для оправдания своих действий. Ведь каждый оступившийся человек, ставший заложником своих прошлых ошибок, имел право на прощение себя самого. А она как раз и давала им возможность поверить в это. Потом были другие задания, отличавшиеся друг от друга содержанием и обстоятельствами, но их результат обычно сводился к одному и тому же.

Побыв в кругу своих воспоминаний, она спустилась вниз и окольной дорожкой направилась в дому бабушки, который находился недалеко от окраины деревни. Навстречу девушке попалась лишь пожилая женщина, загонявшая во двор корову. Диана не помнила, как её зовут, но поздоровалась первой. Женщина в ответ улыбнулась и с теплотой произнесла:

— С приездом, доченька.

— Спасибо, — кивнула Диана и уже за спиной услышала:

— Радость-то какая Анне.

Забыв про свою не доеную кормилицу, она всё глядела в след уходящей девушке.

Диана остановилась перед знакомым, потемневшим от времени домиком с покосившимся забором, и её сердце щемило от жалости. Когда-то Пыхтелино процветало, здесь было всё для нормальной жизни: медпункт, клуб, магазины и даже начальная школа, но потом в начале девяностых прошлого столетия молодежь потянулась в города за лучшей долей, и с тех пор деревенька только увядала, став прибежищем для одних стариков. Во дворе она не услышала лая Рекса, да и собачья будка была пуста.

«Наверно, умер… жалко, хороший был пёс», — подумала с грустью она.

В доме никого не оказалось. Бабу Аню она нашла на огороде за домом.

— Бабулечка, милая, — почти прошептала девушка.

Женщина замерла, словно не веря своим ушам, а потом медленно обернулась.

— Господи, Дианочка… приехала, наконец… сколь же я тебя не видела, кровинушка моя, родинка моя… дай хоть погляжу-то на тебя… какая же ты красавица у меня… — сбивчиво заговорила Анна Фёдоровна.

Диана расцеловала постаревшее родное лицо бабушки, прижала её к себе, чувствуя, как содрогнулось от слёз высохшее тело женщины. Они ещё о чём-то говорили, поддавшись нахлынувшим чувствам, пока Анна Фёдоровна не спохватилась:

— Ох, не дело это, не дело, письмецо бы хоть черкнули, я бы впору-то подсуетилась, блинчиков бы завела, пирожков постряпала. Ничего, я скоренько, я сейчас, только по воду схожу и всё сделаю! А ты ступай в дом, внучка, отдохни с дорожки.

— Бабуль, не переживай, вместе сделаем, я не устала, я схожу за водой. А где вёдра?

— В сенях возьми, Дианочка, а колодец там же. Поди не забыла?