Береги свою любовь - страница 21
Филипп сложил руки на груди.
— Продолжай.
— И хочешь попросить меня подписать документ, в котором говорится, что я приняла такую-то сумму в обмен на освобождение от всех будущих обязательств. И так далее и тому подобное.
— Тому подобного будет очень много, — ответил он.
С виду это была шутка, но ледяной тон Филиппа говорил об обратном. Анджела ощутила дурное предчувствие.
— Конечно, мы оба знаем, что, какой бы документ я ни подписала, он не будет стоить бумаги, на которой напечатан, — холодно сказала она.
— Ты права.
— Я могу в любое время обратиться к судье и сказать, что совершила ошибку, согласившись на то, что ты собираешься мне предложить. Что мне нужно больше денег или что у меня не было возможности посоветоваться со своим адвокатом.
— Опять верно.
Анджела прищурилась.
— Я говорю это только с одной целью. Чтобы ты не слишком расстраивался, когда услышишь, что я ничего подписывать не собираюсь.
— Отлично, — чуть ли не промурлыкал он.
— Кроме того, я не собираюсь ничего принимать. Я уже говорила. Мне ничего от тебя не нужно.
— А как быть с именем отца в свидетельстве о рождении моего сына? Оно тебе тоже не нужно?
Анджела уставилась на него во все глаза. Что случилось? Как безличное «ребенок» превратилось в словосочетание «мой сын»?
— Отвечай, — резко сказал он и сделал шаг вперед. — Ты уже все спланировала. Но при этом не учла, чего хочу я.
— Я… я… Если хочешь, в свидетельстве о рождении будет значиться твое имя. С какой стати моему ребенку считаться…
— Незаконнорожденным, — холодно закончил Филипп. — Вот слово, которое ты ищешь. А с какой стати ему расти в бедности?
— Бедность не порок!
— Ты не думаешь, что этот ребенок заслуживает большего? Хорошей школы? Дома, который не выглядит так, словно побывал под бомбежкой? По-твоему, его должна растить мать, работающая с утра до ночи и тем не менее не способная свести концы с концами? Догадываюсь, что ты сумела вернуться на работу в свой «Кенгуру».
Он улыбался, но эта улыбка больше напоминала волчий оскал. Конечно, Филипп прав, но признавать это не следует.
— У меня есть план, — сдавленно сказала она.
— Да ну?
Он издевается над ней. Анджела знала, что не должна обращать на это внимание, но он ранит ее гордость, а ничего другого у нее нет.
— Я не собираюсь вечно обслуживать столики. Как только встану на ноги, закончу образование.
— И когда это случится? Лет через пять? Десять?
— Какая разница? Годом раньше, годом позже…
— Конечно, — кивнул он. — А как до тех пор будет жить мой сын?
— Ты говоришь так, словно мой ребенок принадлежит тебе.
Опять эта волчья улыбка! Не успела Анджела опомниться, как Филипп заломил ей руку за спину.
— Этот ребенок принадлежит мне так же, как и тебе.
— Нет! Ни за что! Будь ты проклят!
— За что ты меня ненавидишь? Да, ты беременна, но твоей вины в этом не меньше, чем моей.
— Отпусти! Отпусти меня!
— В ту ночь, когда мы занимались любовью, ты меня не ненавидела, ты меня любила.
— Это была не любовь, а… Это было неправильно. Это было…
— То, чего хотели мы оба. И ты прекрасно это знаешь.
Она попыталась отвернуться, чтобы не видеть его сердитого лица, но Филипп схватил ее за подбородок и заставил смотреть ему в глаза.
— В ту ночь ты умирала от любви ко мне. Не могла насытиться моими прикосновениями и поцелуями, — решительно сказал он и прильнул к ее губам.
Она боролась, пока хватало сил. Укусила его за губу, ударила кулаком в грудь, но Филипп продолжал целовать ее…
Наконец Анджела сдалась и со вздохом раздвинула губы.
Действуй! — подсказывало ему разгоряченное тело. Возьми ее на руки, отнеси в спальню и трахни. Так же, как той ночью…
Филипп отпрянул, опустил руку и втянул воздух в горевшие легкие, продолжая следить за Анджелой. Она зашаталась и оперлась о стол. Они долго молчали и смотрели друг на друга, пока Анджела не отвернулась.
— Ладно, — хрипло сказала она. — Я подпишу все, что ты хочешь. И даже возьму чек, чтобы ты мог уйти отсюда со спокойной совестью. Но, клянусь тебе, порву все, едва ты…
— Нет.
Это слово прозвучало как удар хлыста. Она тут же повернулась к нему.
— Но ты сказал…
— Это ты сказала. Никогда не говори мужчине, будто ты заранее знаешь, что он скажет. Ошибешься в девяти случаях из десяти.