Берестяная почта столетий - страница 16

Но ведь грамоты, найденные в земле, могут датироваться так, как датируются любые другие археологические предметы. Их обнаруживают вместе с обломками глиняной посуды, ножами, деревянными поделками, бусами и браслетами, внутри остатков древних домов или около них, в определенных прослойках культурного слоя. Уровень залегания каждой берестяной грамоты может быть сопоставлен с соответствующим настилом уличной мостовой. И если, например, друг на друге лежат две мостовые, одна из которых относится к 1313, а другая - к 1299 г., а грамота найдена между ними, очевидно, что она попала в землю в самом начале XIV в.

Значит ли это, что и написана она была в те же гиды? Ведь можно предположить, что иной раз чело-иск, получив берестяное письмо или сделав собственноручную записку для памяти, долго хранил эту бересту и выбрасывал ее только тогда, когда она становилась ему совершенно не нужна. Он мог составлять из берестяных писем целые домашние «архивы», в которых разновременные грамоты лежали на дне подле другой, а потом все вместе и оказывались и земле.

Думается, однако, что так не могло быть. Береста как писчий материал совершенно не терпит хранения на воздухе. Любой берестяной свиток очень быстро начинает сохнуть, трескается по прожилкам, а затем разваливается. Чтобы берестяное письмо надолго сохранилось, нужно держать его под прессом, не  давая ему скручиваться (так сохранились, в частности, берестяные книги XVIII в. – прессом для них служили их переплеты), тогда лист примет плоскую форму.

В земле берестяные грамоты сохраняют форму свитка и оказываются достаточно прочными. Значит, они попадали в нее сразу же по прочтении. А это позволяет утверждать, что между временем написания грамоты и временем ее попадания в землю проходил самый минимальный срок. И действительно, в V слоях XIV в. археологи обнаруживают берестяные письма, форма букв которых соответствует именно XIV, а не XIII в., тогда как в слоях XII в. никогда еще не были найдены документы, написанные в XI столетии.

Отсюда следует наиболее значительный вывод: грамоты вместе, со всеми остальными предметами, найденными вместе с ними, и с остатками построек, расчищенных в одном с ними уровне, образуют единый комплекс и должны исследоваться не отдельно от него, а вместе с ним.

Вскоре после находки первых десяти берестяных грамот в научных статьях их стали сравнивать с папирусами, предвидя возникновение новой научной дисциплины – берестологии, подобной папирологии. В этом сравнении есть определенный смысл, так как открытие папирусов в свое время ввело в науку об истории Египта эллинистического и римского времени разнообразные материалы, осветившие многие недоступные прежде для исследования стороны древней жизни.

Однако существует и очевидная разница между папирусами и берестой. Папирусы дошли и доходят до нас уже отделенными от той среды, в которой они были написаны. Слоями исписанного папируса, например, обертывали мумии после бальзамирования. Берестяные грамоты в большинстве случаев были брошены на той усадьбе, куда они были адресованы или где они были написаны человеком, их получившим или написавшим. Разбитый здесь же глиняный горшок и выброшенная в грязь грамота или ее обрывок- проявление жизнедеятельности одного и того же человека, или одной и той же семьи, или, наконец, обитателей одной и той же усадьбы. Они по-разному способствуют реконструкции одного комплекса, одной ячейки прошлого. И если, прочитав найденные на усадьбе грамоты, мы можем узнать, как звали обитателей этой усадьбы, какими заботами наполнялся их день, то, изучив обнаруженный здесь же комплекс древних предметов и построек, установим, чем занимались эти люди, какой была обстановка их жизни и быта.

Снимая последовательно напластования разных ярусов одной усадьбы и изучая совместно и грамоты, и древние вещи, мы получаем возможность исследовать историю целых ячеек города и многих поколений одних и тех же семей на протяжении значительных периодов. Сравнивая же между собой эти ячейки -получать выводы, касающиеся истории Новгорода в целом, а также истории его земли.