Берко кантонист - страница 10
— Откуда у тебе ключ, Мойше?
— Молчи, раз тебя не спрашивают! Я сейчас приду, и мы начнем учиться; мне надо сказать мамеле что-то.
Мойше убежал и вернулся веселый:
— Вот тебе и мне по маковой лепешке, Берко, и не вздумай Арону или кому-либо сказать, что я смотрел в сундучке. Давай займемся книгами.
Товарищи раскрыли книги, но чтение не клеилось: Берко то забегал вперед, то путался в знаках, не соблюдая даже «этнах» — остановок между первой и второй половиной стиха; этнах под строкою видом своим напоминал Берко сегодня замочек, повешенный на пробое, поэтому-то глаз чтеца и пробегал стыдливо мимо знака.
Мойше тоже был неспокоен, прислушивался к голосам на дворе, как будто ждал чего-то.
— Мойше, — сказал Берко, положив руку на книгу, — я должен сказать Люстиху, что ты делал в его сундуке.
— Вздумай только! Чей хлеб ты кушаешь? Чей хлеб кушают твой отец и твои сестры?
Берко хотел возразить, но Мойше испуганно прошептал:
— Ша! Кто-то идет.
По лестнице тяжело поднималось несколько человек. Кто-то пнул дверь снаружи, и в комнату вошли двое рослых дюжих еврея; хотя из-под их ермолок вились локоны и одеты они были в обычные кафтаны, но во всей повадке было что-то такое, по чему взгляд угадывает переодетого полицейского. Берко, увидев их, застыл в испуге, и Мойше побледнел.
— Шолом алейхем! — сказал один из пришедших.
Берко и Мойше едва пролепетали ответное приветствие.
— Чего вы перепугались, мальцы? Мы еще не за вами! Ха-ха-ха! Где же бродяга?
— О каком бродяге вы спрашиваете? Мы не знаем.
— А о том бродяге, которого Лазарь вчера привез на козлах балагулы.
— Он ушел, я думаю, на рынок купить себе хлеба, он скоро вернется. Вот его сундучок, пане ловчик! Он заперт на замок, — пояснил Мойше.
— Отлично! — сказал один из пришедших. — Пускай зверь вернется в свою нору. Я останусь здесь, а ты, Якоб, повремени на дворе. Когда я позову, беги сюда.
— Таки так, пане, — согласился Якоб и вышел.
— Что же вы замолчали? Читайте книгу, — сказал ловчик. — Ведь я пришел еще не за вами!
У Берка и Мойше застыли губы. Хотя ребе Шезори был богат, а Лазарь Клингер беден, но и в богатой и бедной семье малышей одинаково пугали еще в колыбели:
«Что же ты не спишь? Закрой глаза, спи, а то позову ловчика! Он тебя возьмет и отведет в прием!»
Точно так русские бабы пугали своих ребят волчком:
И самые слова схожи: ловчик — волчок. Ловчику было приятно, что его так испугались два ученых, ибо хаверы уже ученые люди.
— Тебе нечего бояться, Берко, ты у Лазаря один сын.
Мойше потупился, словно речь идет о нем.
— Ну, а тебе, Мойше, папаша, когда придет время, купит рекрутскую квитанцию.
Мойше покраснел и украдкой взглянул в глаза Берку. Тот был занят другим: он спросил:
— Почему вы, пане ловчик, называете гостя Шезори бродягой?
— Он не гость наш, — поспешно вставил Мойше, — это нам чужой совсем.
— У заезжего есть шварц-вейс, он не бродяга.
— Так что же? — ответил ловчик. — Мы посмотрим, и если у него в порядке паспорт, то мы его отпустим с миром. Читайте, дети, ибо ребе Анания сын Терадима говорит: «Если двое или трое сидят и среди них нет слова Торы, то это собрание развратителей».
Ловчик благочестиво завел глаза. У Берка застучало сердце, и он возразил:
— А ребе Досия сын Архиноса говорит: «Сон утром, вино в полдень, разговор с детьми лишают человека жизни этого мира и жизни будущего».
Ловчик понял намек: сивуха, которую он пил недавно, сделала дыхание смрадным.
— Ну, как хочешь, Берко, — примирительно сказал ловчик, — можешь и не читать. Ребе Доса Вавилонский сказал: «Кто учится у молодых, ест зеленый виноград, а кто учится у старых, тот ест спелый виноград».
Берко не ответил, и ловчик, довольный тем, что ловко отбил удар, посмотрел на ребят искоса, нагнув голову набок, и был в эту минуту похож на огненно-красного петуха, который к чему-то прислушивается.
На лестнице послышались быстрые шаги, и в каморку вошел Арон Люстих.
Он кинул перед товарищами на стол связку бубликов.
— Ребята, я хочу угостить вас перед уходом маковыми бубликами! — сказал Люстих.
Ловчик поднялся со скамьи.