Берлинская лазурь - страница 23

«Сегодня я хочу свежую белую булочку, у которой внутри будет ломтик хамона, немного мягкого сыра и рукколы и горстку помидорок-черри на закуску. И, конечно, кофе и апельсиновый сок». Это было несложно, почти все ингредиенты были в наличии. Кроме свежих булочек. А заменить их на мультизлаковый хлеб или хлеб для тостов противоречило ритуалу. Ей нужна была свежайшая пышная булочка с золотистой хрустящей корочкой. Лиза решила добыть ее немедленно, благо пекарня находилась в соседнем подъезде.

Рассвело, но на улице еще стоял утренний туман. День обещал был пасмурным, хотя и теплым. В воздухе разливался уже знакомый запах прелых листьев и горящего угля. Выйдя из дома, Лиза немного постояла, любуясь на реку, струйки белого дыма и еще не везде погасшие огни, и тут увидела ее.

Много раз потом она будет вспоминать эту встречу, этот кадр, отпечатанный на пленке ее сетчатки и коре головного мозга. Он явно попадет в диафильм, который, по преданию, показывают людям за несколько секунд до смерти.

На возвышении посередине моста, свесив ноги и устремив взгляд куда-то в другую сторону, сидела девушка. Шипы и черная кожаная одежда, сетчатые чулки, высокие ботфорты с каблуками, ассиметричная стрижка на коротких черных волосах, ярко-красная помада, зажженная сигарета в руках. Она выглядела именно так, как выглядела сама Лиза примерно в ее возрасте. Многие тогда негодовали, зачем она портит свои прекрасные светлые волосы, носит такую мрачную одежду и так ярко красится, но всем же нужно пройти через период выгула своего внутреннего бунтаря. Лиза не стала исключением. И сейчас она видела себя как бы со стороны.

Почувствовав пристальный взгляд, девушка обернулась. «Слава Богу, лицом она совершенно на меня не похожа, а то было бы совсем жутко», – подумала Лиза, но глаз отвести не смогла. В позе девушки, в окутывающем ее легком тумане, в едва заметной улыбке было нечто потусторонне притягательное.

«Вот бы ее нарисовать», – пронеслось в голове. Она попыталась вспомнить, сколько лет не подходила к краскам и холстам. Ну, не считая арт-терапии с ее бесконечным трешем. В детстве Лиза считалась талантливой и успела походить в художественную школу. Это был тяжелый и неприятный опыт, на корню загубивший удовольствие от живописи. С тех пор она зареклась делать что-либо подобное. Но сейчас смотрела прямо перед собой и думала: «Если я это не нарисую, мне пиздец!» И тогда она решилась.

– Простите, доброе утро, – начала она, приближаясь и доставая из кармана смартфон, – не будете ли вы против, если я сделаю пару снимков с вами? Я художник и очень хотела бы вас нарисовать.

Брюнетка развернулась к Лизе, вместо ответа медленно и глубоко затянулась сигаретой, выпустила дым, пристально вглядываясь сквозь него, как будто бы он помогал ей увидеть истинную суть всех вещей. Неловкая пауза затянулась, и Лиза смутилась. «Человек же явно сидит здесь после бурной ночи, релаксирует на рассвет, а тут я». Она готова была извиниться и убраться прочь.

– Не буду. Утро. Только одно условие: потом вы мне это покажете.

Ее голос, глубокий и бархатный, с едва уловимой хрипотцой, совершенно не вязался с легкомысленным образом и юностью. Он завораживал, увлекал и, казалось, даже немного гипнотизировал. Лиза смутилась. Она не была готова к такому повороту. Ведь то, что она сможет нарисовать, наверняка совершенно никому нельзя будет показать. Шутка ли, почти двадцать лет не брать в руки красок. А девица явно с претензией и не обрадуется, если ее нарисуют кривобокой и расплывчатой, да и кто бы обрадовался.

– Извините, но я… ненастоящий, вернее, начинающий художник, точнее, давным-давно начинавший и так на том и закончивший. Вам вряд ли понравится то, что у меня выйдет.

Девица пожала плечами, отвернулась, будто специально демонстрируя породистый римский профиль, и снова молча затянулась. Было очевидно, что ей совершенно до лампочки все эти творческие метания и сомнения. Либо ты принимаешь эту часть договора, либо иди, куда шла. И Лиза уже было сделала шаг, чтобы, сгорая от стыда, продолжить путь к свеженьким булочкам, забыв о нелепой попытке вторжения в чужое пространство и возрождения собственной креативности.