Бесцеремонный незнакомец - страница 45

— Как я сделала это с Марио? Думаете, что так оно и было?

Дверь лифта открылась, и Хуан потащил девушку по коридору так быстро и решительно, что той пришлось бежать.

— Именно так! — грубо ответил он. — Я взял тебя с собой вовсе не потому, что мне хотелось насладиться твоим обществом. Просто я из двух зол выбрал меньшее! Но предупреждаю: я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы заставить тебя соблюдать приличия, как подобает моей невестке!

— И это включает совместное проживание с вами! — напомнила разгневанная Дора, подняв брови и невинно хлопая длинными ресницами. — Я очень надеюсь, что Марио правильно поймет ситуацию!

— Будь уверена, я позабочусь, чтобы он понял! — В этот момент они добрались до триста четвертого номера, и следующие слова Хуан произнес, уже втолкнув Дору в комнату: — Вот! Видишь? Тебе совершенно не на что жаловаться! Это один из лучших номеров в отеле.

Да неужели? Глаза девушки быстро обежали номер. Письменный стол, два кресла, большой шкаф, зеркало и две широких кровати, разделенные внушительной полированной тумбочкой, на которой стояла ваза, полная темно-красных роз. Дора узнала их — это был сорт «Скарлетт», один из ее любимых.

Роскошно. Нельзя было не признать этого. Но все равно, она в жизни не ночевала в одной комнате с мужчиной, и интимность, к которой располагало такое соседство, ей отнюдь не импонировала. Особенно если речь шла о Хуане Фламинге.

— И все же мне это не нравится, — упрямо повторила девушка.

— Тогда тебе придется просто смириться, рыжекудрая, — решительно заявил он. — Потому что будет именно так, как я сказал.

— Почему это вдруг вы стали называть меня рыжекудрой? — Дора бросила на него враждебный взгляд, моментально забыв о проблеме ночлега.

— Потому что эта кличка очень тебе подходит. — Хуан протянул руку и захватил прядь ее волос. Голубые глаза Фламинга превратились в две узкие щелочки. — Волосы напоминают цвет ржавчины. Разве я не прав?

— О-о… — Дора нахмурилась и отпрянула; Хуану пришлось выпустить ее волосы. — Честно говоря, мне больше нравится думать, что они цвета красного дерева, а не ржавчины, поэтому, если вы не против, будьте любезны называть меня моим настоящим именем. Но как бы вы меня ни называли, это не изменит моего отношения к проживанию с вами в одной комнате.

— Как хочешь, — пожал он плечами. — Интересно, что напишут газеты по поводу того, что сестра Бернарда Эллисона зарегистрировалась в гостинице Провиденса под именем миссис Фламинг? Особенно когда наружу выплывет вся история ее мошенничества…

— Интересно, что скажет сеньора Фламинг, если ее старшего сына обнаружат в одной спальне с женой младшего! — едва не закричала Дора, обескураженная наглой и хладнокровной угрозой.

Хуан рассмеялся.

— Да ничего не скажет, потому что она не читает американских газет!

— Очень хорошо, — сдаваясь, мрачно сказала девушка. — Чтобы не подвергать опасности карьеру Бернарда, я согласна остаться здесь. Надеюсь, вы не храпите?

— Тебе придется сказать мне об этом утром. — Он уселся на одну из кроватей, пробуя пружины. — К счастью, на твой счет у меня подобных сведений нет. Если верить моему брату, ты всю ночь спала в его объятиях, как ангел… — Он помолчал и задумчиво оглядел Дору. — Что до меня, то я предпочитаю дьявола.

Приход коридорного, принесшего чемоданы, был как нельзя более кстати и разрядил обстановку. Распаковывая вещи, Дора корила себя за то, что позволила Хуану разозлить ее. Это же нелепо, думала она. Почему, ну почему этот мужчина, полный презрения к ней, вызывает такие противоречивые, путаные, пугающие чувства? Ведь она с ним едва знакома, он считает ее воровкой, соблазнительницей и относится к ней с нескрываемым отвращением. Вчера на пляже обошелся с ней хуже некуда, а она, наивная дурочка, попала под его неотразимое обаяние…

Девушка инстинктивно провела языком по пересохшим губам и внезапно вспомнила вкус поцелуя Фламинга, память сохранила и тепло его сильного тела, властного и требовательного. Возбужденная этими мыслями, Дора поежилась; неожиданно ее охватил ужас. Если бы она не остановила Хуана, выкрикнув заведомую ложь, неужели он овладел бы ею, а потом рассказал об этом брату, назвав ее уличной девкой, как уже сделал однажды?