Беседка на Волге - страница 6

Страха перед красной точкой не было, я встал и пошел к калитке. Точка не просто мигала разной яркостью, так она и двигалась в разные стороны. Светлячок? Нет, они другие, не такие яркие и большие. Красная точка сделала пару крутых маневров и стала приближаться ко мне, только тогда стало ясно – это горит сигарета, очевидно, сигарета хозяина дома. Мой мозг стал различать очертание человеческой фигуры. Он встал у своего забора, я заметил, как его руки параллельно сложились на сетке, которая еле-еле удерживалась сама.

– Аристарх! Не спится? – голос Руслана прозвучал из темноты, я все еще не видел его лица, но пытался представить.

– После утеса, уставшие, рано легли спать. Кажется, я выспался.

Вероятно, он ждал другого ответа, что-то вроде «Тут у вас так тихо» или «Новое место, сложно привыкнуть», ну или еще что-нибудь шаблонное от северян про «слишком жарко».

– Я думал от непривычки, как здесь тихо и жарко, не смог уснуть вообще.

Его ответ оправдал мои догадки.

Я не ответил, просто кивнул в темноте, он даже не заметил. Свет с каждой минутой доминировал над темнотой, его красный огонек упал на землю и разлетелся на искорки под его подошвой.

– Я все Марту расспрашиваю. Зачем тебе так много земли, Руслан? Судя по всему, ты не пользуешься всем этим.

– Не все землей пользуюсь, но большая часть приносит мне пользу. Пример вон там, – он показал пальцем влево от себя, – картошку сажаю. Как без нее? Куры, свиньи, козы – они все у меня на территории, я их не выпускаю. Для всего надо землю иметь. Яблони растут, самогон гоняю, продаю, все это нужно мне.

– Неплохое хозяйство, большие деньги приносит, наверное, по местным меркам.

– Больше чем многим, – он неожиданно для меня пошел к своей калитке, открыл ее и, обойдя забор, вышел на дорогу. Облокотился на сетку, скрестив руки, продолжил: – пользы от земли много, да рук не хватает.

– Я обратил внимание, что к дому не проведена вода, хоть ты и имеешь свой колодец. И дом твой требует ремонта. Потому и решил, что пользы и денег нет от имевшегося, – признаюсь в неприятном, но я почувствовал себя выше него и нагло наговорил неприятностей. Конечно, так не следовало делать, это его земля его дом, у меня и того нет и прав на такие слова тоже нет.

К удивлению, он не проявил обиды и злобы на мои замечания. Руслан обернулся к своему старому дому и заговорил после паузы:

– Ты знаешь, Аристарх, большая часть моих денег уходит на покупки разных инструментов и техники. И до дома не доходят руки и средства. Но самогон продается хорошо.

Только второй раз услышав слово «самогон», во мне проснулись ассоциации с алкоголизмом Лилички. Конечно, я об этом не собирался никому говорить, но мысль о том, что она не должна знать о соседе с самогоном, мне прожигала виски. Но как ему намекнуть ни за что не продавать Лиличке эту дрянь? Я в голове прокручивал разные варианты, но ни один из них не выглядел убедительно и невинно. Как тут:

– А мы стараемся вести здоровую жизнь и не употреблять алкоголь… – я промолвил, совсем не обдумав эту версию. И меня перебили.

– Твоя жена, кажется, вчера заходила.

Молния раз ударила мне по коленям, я пошатнулся.

– Я еще удивился, почему сама пришла, а не Марта. Да к тому же вечером, когда свет совсем погас в доме, – он старался не выдавать, что знает о зависимости Лилички. Это было любезно с его стороны, только мне совсем не легче.

Я сглотнул слюну, и, кажется, весь мир услышал этот звук.

– Ты продал ей самогона? – дрожащим голосом я спросил.

– Совсем немножко…

– Сколько?

– Бутылку в полтора литра, – он явно не собирался врать. И не собирается благородно отказывать в спирте алкогольной зависящей женщине в трауре.

Я так многое хотел сказать, но вместо этого я вышел за калитку, подошел к нему. Коренастый лысеющий мужчина с лисьими глазами хмурил лоб, он ждал, ждал, что я скажу.

– У нее зависимость, не продавай ей больше. Пожалуйста.

– От чего же? Самогон у меня хороший, здесь больше никто такого не гонит, да и садов ни у кого нет, как у меня, – он хвастался умирающими яблонями, что гнили от старости. – Раз есть покупатель, значит, продам. Это же мой хлеб. Тем более неплохо платят.