Бешеная кровь - страница 4

Мамед подошел ближе, сел на песок, поставив автомат между колен, и закурил сигарету. Он с интересом следил за манипуляциями своего раба, щурился на солнце и вообще вел себя беспечно. Олег судорожными движениями тер себя ладонями, вскрикивал и с интересом посматривал на оружие. До него было метра четыре, и быстро преодолеть это расстояние не представлялось возможным. Каким бы беспечным ни казался Мамед, в любом случае он воспользуется автоматом раньше, чем пленник дотянется до его горла.

Выйдя на берег, Олег стряхнул с себя капли воды и снова посмотрел на Мамеда, с ленивым интересом рассматривающего его тело в синяках и кровоподтеках. Так севший отдохнуть художник должен рассматривать свое творение.

Олег со всей возможной выразительностью посмотрел на Мамеда.

— Дай покурить, — попросил он.

— Перебьешься, — небрежно ответил чеченец и выпустил в его сторону струю дыма.

— Ну докурить, а?

Мамед внимательно посмотрел на окурок, оценивая его длину, и швырнул его в сторону раба. Тот подскочил к дымящейся сигарете с жадностью истосковавшегося по дозе наркомана и мокрым пальцем надавил на огонек сигареты, который с шипением затух.

— Погасла, — разочарованно проговорил Олег, поднимая погасший окурок. — Дай огня.

Мамед поколебался, достал из кармана одноразовую зажигалку и кинул ее Олегу. Тот подхватил ее, прикурил, с видимым наслаждением затянулся еще раз, и дымящийся табачный уголек уткнулся в фильтр. Олег отбросил окурок и пошел к хозяину, почтительно неся зажигалку в вытянутой руке. Со стороны картина должна была выглядеть прямо классической. Голый и покорный раб, спотыкаясь и подскальзываясь, несет грозному владыке его вещь. Именно так, наверное, и видел это чеченец. Он даже улыбнулся и не спешил протянуть руку за своей зажигалкой, наслаждаясь мгновениями чужой покорности и продлевая их, так что Самсонов смог подойти к нему почти вплотную. В последний момент в его глазах, видимо, что-то мелькнуло. Что-то такое, что заставило чеченца схватиться за автомат, но он только успел лишь коснуться ствола, когда на его переносицу обрушился страшный удар кулака, отбросивший его назад, на камни.

Не давая противнику опомниться, Олег подхватил его "калаш" и ударом пистолетной рукоятки размозжил его лицо, перехватил оружие и направил ствол в грудь лежащего у его ног человека, готовый в любое мгновение нажать на курок.

Но прошло несколько секунд, а Мамед все не подавал признаков жизни. Что ж, хотя человека и сложно убить, но иногда случается, что он умирает сразу.

Олег быстро огляделся. Наверху виднелись дома со скошенными крышами. Берега речки были пусты. Пока никто не заметил смерти горца.

Олег волоком оттащил тело за камни с таким расчетом, чтобы его не было видно со стороны селения. Положил автомат под руку, чтобы успеть схватить его в любой момент, и принялся раздевать чеченца. Скажи ему кто-нибудь несколько лет назад, что он будет раздевать труп да еще и наденет на себя его одежду, — он просто не поверил бы. До того омерзительным ему бы это показалось. Но не теперь. Сейчас, лихорадочными движениями срывая с мертвеца одежду и обувь, он даже не задумывался о моральной и этической составляющих своих действий. Он просто добывал себе одежду взамен своей, изорванной, протертой и, несмотря на его недавние старания, грязной. Побрезговал он только чужим нижним бельем, надев свои не успевшие высохнуть трусы.

Закончив переодевание, он выглянул из-за камней. Пока все спокойно. Только со стороны селения послышались мужские голоса. Слов не разобрать, как и не понять, на каком языке они звучат. Впрочем, кроме как горцам, здесь некому быть. Не теряя больше времени, он кинул голое тело в водный поток в надежде, что быстрое течение отнесет его подальше и соплеменники Мамеда не скоро его хватятся. Следом полетел старый камуфляж Олега.

Благодаря Мамеду и его родичам, часто выводившим его на работу за пределы селения, он неплохо знал окрестности. Во всяком случае, он отчетливо понимал, в какую сторону ему ходить не стоит. А уж в какой стороне находится Ставрополье, объяснять ему было не нужно.