Бесики - страница 14

Всю ночь продолжалась суета приказчиков и галдёж носильщиков. Раскладывали привезённые товары, длиннобородый ага появлялся, следя за работой, то внизу, в тёмных, как катакомбы, подвалах, то наверху, в торговых помещениях, устланных коврами. Он даже не пошёл домой, а пообедал с приказчиками. Несколько раз приходили за ним жена и сестра, но ага отделывался от них то шуткой, то подарками. Нелегко было разложить товар, привезённый на ста верблюдах. В полночь, когда пушечные выстрелы известили город о приезде Ираклия, приказчик Ибреима не успел ещё справиться и с половиной товаров.

Царский дворецкий с трудом пробрался между нагромождёнными тюками. Хотя в каждом углу и горели светильники, но их свет был недостаточен. Утомлённый работой ага Ибреим, с чётками в руках, дремал на тахте. Длинная борода закрывала его грудь. Иногда он, словно конь, дёргал головой, открывал глаза, озирался и опять погружался в дремоту.

— Привет тебе, ага, — поздоровался с купцом дворецкий и сел с ним рядом. — Что, осилил тебя сон?

Ага встрепенулся, протёр глаза, встал и зевнул.

— Эх, Мамуча, для состоятельного человека и царя сон всегда желанный плод. Клянусь богом, любой бедняк счастливее нас. Эй, Дарчиа! — крикнул он приказчику: —Принеси шербет господину дворецкому.

— Нет, ага, не надо. Царь приказал тебе немедленно явиться к нему. Надо сейчас же идти. Он велел стрелять у твоего уха, в случае если бы ты спал.

— Ведь говорил я, что сон для помазанника божьего — редкий плод, хотя и надеялся, что этой ночью Ираклий будет отдыхать. Пока я оденусь и приготовлю подарки царю, ты, Мамуча, ублажайся шербетом и халвой.

Ага приказал приказчикам положить на серебряные блюда приготовленные для царя подарки. Подручный принёс Ибреиму из дому новое платье и вскоре, в сопровождении десяти слуг, ага с Мамучей направились во дворец. Каждый слуга нёс по подносу с подарками для Ираклия.

У дворца ага Ибреим провёл рукой по бороде, поправил пёстрый шёлковый кушак, за который был заложен кинжал с крупным алмазом на рукоятке, и так гордо взошёл на дворцовую лестницу, словно он был властелином Востока. Ага предполагал, что царь примет его в тронном зале, но когда он, в сопровождении слуг, вступил в сверкавший хрусталём и зеркалами зал, там никого не оказалось.

Дворецкий попросил Ибреима подождать, а сам скрылся, шмыгнув в какую-то потайную дверь.

В ожидании приёма ага вновь пересмотрел подарки царю и остался ими доволен. Он не забыл ничего, чем особенно мог угодить царю. Один из слуг нёс книги. Среди них были, помимо «Илиады» Гомера и «Диалогов» Платона, руководство по артиллерии. Главной же приманкой, по мнению ага Ибреима, являлось «Описание Востока и борьба за трон Персии», причём там больше говорилось о царе Ираклий, чем о Персии и претендентах на её престол.

Другой слуга держал большую вазу из саксонского фарфора, на которой были изображены Теймураз и Ираклий. По дороге в Лейпциг ага на несколько дней остановился в Мейсене. Там он увидел, с каким искусством писали мастера портреты на фарфоре. Причём краски держались так прочно, что их нельзя было счистить даже песком. У ага на внутренней крышке часов были выгравированы портреты Теймураза и Ираклия. Он и велел их скопировать на вазе.

Остальные слуги несли образцы привезённых товаров: парчу и шелка, французские пистолеты и миланские клинки.

Через некоторое время в зал вошёл дворецкий и доложил Ибреиму:

— Его величество царь Ираклий просит вас пожаловать! Слугам велено поднести подарки царице в русском аудиенц-зале.

Ага помрачнел. Он не пытался удивить царя своей щедростью, а хотел лишь заслужить его благодарность за хороший выбор заморских товаров. Ираклий часто говорил ему: «Ты привози такой товар, в котором больше всего нуждается государство. Табак, опий и игральные карты — это для азартных игроков, и увеличение ввоза таких предметов может лишь повредить стране». Зато Ираклий радовался как ребёнок, когда купцы привозили в страну полезные товары, особенно он поощрял ввоз инструментов для ремесленников. Именно хорошим подбором товаров и хотел похвастать ага, но, как видно, сейчас Ираклия никакие подношения не интересовали, и ага был вынужден, с болью в сердце, примириться с приказом царя.