Бесовская таратайка - страница 41

После кропотливой работы в архивах Академии Наук СССР таковых насобиралось тринадцать человек.

Как пошутил тогда Трусов – “чертова дюжина умников”.

По полученным адресам их нынешних мест жительств, к ученым были направлены сотрудники группы Трусова с соответствующими документами, дававшими право задавать любые вопросы по поводу интересовавшего их объекта.

Но тут оказалось, что среди тех, кто вошел в “чертову дюжину”, вдруг резко повысилась смертность. При чем повысилась она сразу же после запроса Трусова в УКГБ Москвы о судьбе тетрадей Альберштейна.

Пока группа растеряно металась от одного ученого к другому, в течение десяти дней двое из них стали жертвами ДТП, один бесследно исчез, а трое были попросту убиты неизвестными лицами.

Как только стало ясно, что ведется целенаправленное уничтожение свидетелей, Трусов связался с Трофимовым, и тот по линии МВД во все города, где проживали интересующие Контору ученые, разослал указание: любой ценой обеспечить их безопасность.

Однако неведомый враг тоже не дремал, и, к тому моменту, когда местными РОВД были приняты соответствующие меры по охране членов “чертовой дюжины”, их, из тринадцати, в живых осталось только четверо.

И вот тут Трусова ждал жестокий удар. Никто из этой четверки ничего по поводу объекта № 201-БИС сказать не мог. По их словам, этим объектом занималась только лаборатория профессора Нестерова, сотрудники которой, вместе со своим руководителем, погибли во время пожара в 1938 году.

Казалось, что расследование на этом и закончится, но лейтенант Трусов уже не раз доказывал, что он не из тех, кто так легко сдается. По его указанию, ученых допросили о родственниках Нестерова и других сотрудников его лаборатории. После чего группа снова разъехалась по всему Советскому Союзу, по крупицам собирая интересующие их сведенья.

В конце-концов, удача им все же улыбнулась. В поселке Гусиноозерск под Улан-Удэ нашелся сын Нестерова, Тимофей. Доставленный в Москву специальным авиарейсом, он рассказал много интересного о научной деятельности своего отца, в том числе, и о его работе по исследованию объекта № 201-БИС.

РЕКОНСТРУКЦИЯ – 2

выдержки из свидетельских показаний Нестерова Т.Р.

- ”…Я в ту пору в Москве учился, в МГУ учился, на биологическом факультете, поэтому дома бывал только во время летних каникул. Отец на этом особенно настаивал, говорил, что вместо того, чтобы водку пить да девок тискать, лучше мне в его лаборатории стажироваться…”;

- “…Ну конечно, лаборатория была жутко секретная. Там охраны человек сто было, не считая надзирателей. Вышки, проволока колючая, ну и прочее, чтобы подопытные не сбежали. Но мой отец там на особом положении числился, так что меня везде без вопросов пускали…”;

- “… Про объект № 201-БИС? Ах о Фоньке! Его вся лаборатория Фонькой звала. Не знаю, откуда это пошло. Его отец в одном из лагерей нашел, когда ездил за новой партией материала для опытов… О Фоньке можно говорить бесконечно Его же сам Альберштейн создал, своими руками…”;

- “… Что из себя представлял? так сразу трудно объяснить… Представьте себе живую каплю ртуть, диаметром с полметра, только это была, конечно, совсем не ртуть… Да-да, именно живую! Она двигалась, меняла цвет, росла, питалась и даже могла на отдельных участках изменять свою плотность. Например, когда Фонька хотел есть, он отращивал на концах своих ложноножек твердые коготки и пощелкивал ими друг о друга…”;

- “… А что вас так удивляет? Конечно он питался, как и всякий живой организм. Правда ел только живую органику. Сначала мы его крысами кормили, но запас их быстро кончился, и Фонька “впал в спячку”. То есть, утратил объем до первоначального и почти перестал реагировать на внешние раздражители. Потом кто-то предложил использовать для его кормления отработанный опытный материал, и Фонька сразу ожил…”;

- “… Он такой потешный был. С ним, как со щенком, вся лаборатория возилась. Выпустят, бывало, его из аквариума, он и перетекает от одного предмета к другому, ощупывает, на столы карабкается… Только после того, как у Фоньки сменили рацион, его обязательно перед выгулом кормили. А то ведь пару раз было, что он с голодухи на сотрудников бросался…”;